Снаружи гремит гром, Элиза смотрит новости, а я говорю Серену, чтобы он погулял с ней подольше, если получится, и будет замечательно, если она вымокнет. Элиза, как мы и думали, приходит в восторг, когда Серен спрашивает, не хочет ли она погулять по нашему району. Она заворачивается в шаль, и они уходят. Когда их шаги затихли на лестнице, в комнате раздается всеобщий вздох облегчения.
Я подхожу к дорожной сумке Элизы, которая стоит в ванной рядом со стиральной машиной, потому что возле дивана в гостиной места для сумки не хватило. Я беру шланг от стиральной машины и кладу его на сумку. Вскоре вода заливает все вещи. Мы с Юни пару минут наблюдаем, как пол в ванной покрывает вода, потом я восклицаю «Ох ты, господи!» и вешаю шланг обратно. Мы быстро вытираем пол, но все вещи Элизы как следует вымокли.
— Придется ей надеть что-то из твоих вещей, — говорит Юни и ухмыляется.
Элизе не до смеха, но всегда может случиться, что кто-нибудь забудет закрепить шланг от стиральной машины. Мужчины же совершенно не разбираются в домашнем хозяйстве. Она это понимает и, немного подумав, берет мое шелковое белье, черную тунику из моего шкафчика, а на следующий день — оранжево-красное, почти прозрачное шелковое платье длиной до пола. Я помогаю ей развесить сушиться вещи, и моя ярость немного уменьшается. Элиза в черной тунике, которая постоянно где-то paспахивается, либо сверху на груди, либо снизу до бедер, выглядит совсем иначе, чем Элиза в шнурованном корсете. Свои волнистые волосы она подобрала в свободный хвост, и сейчас она почему-то кажется мне раскованнее. Мы сидим в гостиной, кто-то читает, кто-то смотрит телевизор, кто-то в наушниках слушает музыку. Я замечаю капельки пота у Элизы на лбу. Она задумчиво проводит тыльной стороной пальцев себе по шее, и я вспоминаю ощущение, когда так делает Паоло, прежде чем начать целовать меня за ушком, и как пахнет Юни, когда склоняется надо мной.
Хотя позже начинает идти дождь и капли бьют в оконное стекло, словно пытаясь затопить город, прохладнее не становится, а когда я встаю, чтобы пойти в ванную, я слышу, как Элиза слегка постанывает, и вижу, что она улыбается во сне.
На следующее утро, в субботу — предпоследний день у нас в гостях — Элиза встает рано, чтобы купить билет на вокзале. Она отказывается от того, чтобы ее провожали, и хочет пойти за билетом одна. У меня такое ощущение, что она хочет о чем-то подумать. Так как у нее есть ключ от квартиры, мы не решаемся отпраздновать ее отсутствие спонтанным групповым сексом. Наоборот, мы расползаемся по комнатам, словно пытаясь не мешать друг другу. Через некоторое время мы слышим, как кто-то стучит по крышке стола, который стоит перед камином.
— Совет гарема! — кричит Ксавер, и мы идем к нему.
Он немного напряжен, глаза у него сияют. Ксавер предлагает нам сесть.
— Я очень благодарен вам, — начинает он, — что вы согласились участвовать в этом цирковом представлении, но я думаю, — он глубоко вздыхает, — что сейчас пора это прекратить. Мы все взрослые, и мне очень жаль, что я стал переживать из-за того, что другие обо мне подумают.
— Слушайте, слушайте! — говорит Падди. Юни с Сереном хлопают в ладоши.
— И что это значит? — спрашивает Паоло, и его последнее слово повисает во всеобщем молчании.
— Это значит, что я хочу, чтобы все было, как прежде. О Боже! Я так возбужден, что мог бы трахаться целый день.
Мы смеемся, напряжение спадает, и мы решаем сразу же обставить квартиру так, чтобы нам было тут комфортно. Мы восстанавливаем все намного быстрее, чем убирали перед приездом Элизы. И теперь, пока мы оглядываемся и смотрим на картины, которых нам так не хватало, скульптуры и рисунки, большие подушки и свечи, Юни становится за спиной Серена и расплетает ему косу. Потом он смывает макияж гейши и выходит к нам в свободном, кимоно. Падди, надев шортики, в которых видны ягодицы — мода семидесятых, — рассказывает о женщинах из «Улисса», словно его только что освободили от обета молчания. Паоло снимает обычную одежду и надевает свои любимые черные кожаные брюки. Его обнаженней торс лоснится, а маленькое колечко в соске поблескивает так соблазнительно, что я наклоняюсь и целую его в губы. Ксавер стоит с нерешительным видом, а я уже чувствую большие нежные руки Серена на своих ягодицах. Я сажусь на пятки, прислоняюсь к Серену и похлопываю перед собой по подушке.