— Коли так поворачиваете, уважаемая Анна Сергеевна, то не пожалеете ли? Ведь отца вашего упекут, куда Макар телят не гонял! Поскольку задолжал он мне премного. Извинять готов был ему долг, коли породнимся.
Саша обратилась к отцу:
— Батюшка, я уважаю вашу родительскую волю. Но почему меня не выслушали? Или согласие мое вовсе для вас ничего не значит? Решили откупиться, выдав меня замуж, чтобы погасить ваш долг?
Саша вдруг опомнилась, потому что поздно поняла, что ее резкий тон поразил всех трех мужчин.
Ее отец сначала потерянно опустил голову, не решаясь посмотреть ей в глаза. Но был настолько потрясен ее речью, что с испуганным взором застыл, глядя в пол. Курляндский тоже сидел, казалось, потеряв дар речи. Да и Немировский удивил: он смотрел на нее с осуждением во взгляде.
«Господи, Саша, ты забыла, в каком веке оказалась?! Что же теперь будет?»
Пришлось полковнику исправлять ситуацию.
— Прошу извинить мою невесту. Видимо воспитание в доме князя не пошло на пользу вашей дочери, Сергей Яковлевич. Нагрубила вам — такой уж у нее характер... — Немировский вздохнул огорченно. — А насчет долгов поговорим все трое отдельно, без женского участия. Согласны, Василий Иванович? Посмотрим бумаги, векселя, расписки. А сейчас предлагаю наше знакомство закрепить.
Но не тут-то было! Курляндский резко привстал, наклонился в сторону хозяина и угрожающе произнес:
— Обманом решил покончить наши дела?! Не сойдет с рук-то! Со свету сживу!
И с этими словами вышел, с шумом захлопнув дверь. Оставшиеся не знали, как реагировать на эту скандальную выходку Курляндского.
Расстроенный вконец хозяин пошел распоряжаться устройством отдыха для гостей, а Саша и Немировский стали обсуждать свои действия на завтра, когда планировалось покинуть имение Низовцева.
— Придется завтра улаживать эту ссору твоего отца с Курляндским. Надо будет мне с утра посетить его усадьбу. Без тебя. Отношения батюшки с ним в будущем, расплата по долгам — вот о чем разговор будет.
Немировский озабоченно разглядывал Сашу. Хорошо еще, что не похоже было, что сердился на нее. Саша извлекла из ридикюля золотые монеты, ассигнации княгини.
— У меня есть что-то для оплаты долга. Наверное, это немного.
— Что ж... Предложим завтра, изучим претензии. А сейчас спать. Вы ведь устали. Надеюсь, моих людей покормили и уложили. Но все же пойду, узнаю.
Усталость взяла свое, и Саша сразу уснула в комнате, которая была, как она поняла, устроена для нее в доме отца.
Завтракала одна, мужчины, видимо, направились к соседу. Спросила у Власа, который суетился вокруг нее:
— Что, сильно задолжал батюшка соседу?
— Да разбойник этот барин, Василий Иванович-то! Напраслину всегда возводил на отца нашего. Хитрющий, больно жадный. А нашего-то легко обвести вокруг пальца, ох, легко!
— Знаешь что, Влас, мы сегодня собираемся уезжать, полковнику надо быть скоро у начальства.
— Вот печаль-то! Ну, да ладно, коли надо, так что сделаешь... Барин-то надеялся, что насовсем приедете...
Затем Саша обследовала дом, усадьбу. Увидела следы запущенности, начавшегося разорения — и расстроилась. Но в надворных постройках сохранялся былой порядок, слуги все были заняты работой, одеты были справно. Влас не отходил от нее, преданно глядя в ее лицо.
Вдруг услышали крики у ворот, они сразу поспешили туда.
От неожиданной картины, представшей перед ее глазами, Саша ахнула и сжала пальцы в кулаки. На толстом покрывале отец Анны и еще трое слуг несли лежащего полковника, который держал руку у виска. Сквозь пальцы текла кровь. Другая рука висела как плеть.
— Что, что! Что случилось? — Саша даже не узнала своего голоса, такой ужас вдруг накрыл ее с головой.
Полковника занесли в дом, он был в сознании. Саша потребовала теплой воды, полотенец, трясущимися руками промыла две раны. У правого виска была задета кожа, а вот левое плечо было задето серьезно — вокруг раны темнело пятно от ружейной дроби.
Немировский был спокоен, даже говорил Саше, что ничего страшного не произошло. Участливо смотрел на ее мокрое от слез лицо, успокаивающе повторяя: «Ну, ну, я человек военный, привыкший к таким незадачам».
Вскоре привезли местного лекаря. Он занялся раненым, и Низовцев наконец смог рассказать Саше о произошедшем. Но говорил сбивчиво, и она с трудом составила картину того, что случилось.
Курляндский встретил их недружелюбно, никакого разговора не получилось. Требовал возместить все долги, иначе соседа непременно «упекут в каталажку». Никаких расписок и векселей, однако, предъявлять не захотел. Полковник пообещал разобраться с помощью нанятого чиновника-юриста, который в суде оспорит все претензии помещика.