Марина смотрела на него во все глаза. Он курил, кошка терлась о его штанину, поглядывала вопросительно.
— Завтра, — пообещал Федор Федорович кошке, — завтра опять наловим. Ты полведра рыбы съела, хватит, совесть надо иметь!
Ореховая высоченная дверь отлетела, бахнулась в штукатурку, и на площадку выскочила мятежная профессорская внучка Вероника — шорты, маечка, кепочка козырьком назад, темные очки, и на плече стильный до невозможности чехол с ракетками. Выскочила, уронила ключи, засмеялась, завертелась, нагнулась и толкнула попкой Марину.
Та неодобрительно подвинулась на лавочке.
— Федор, не желаете ли партию? — дурашливо спросила Вероника. — Дед сказал, что не пойдет. И курить, между прочим, вредно. Минздрав давно предупреждает!
— Какая еще партия! — перепугался Федор Федорович. — Что вы, Вероника! После сытного ужина я только и могу, что греть на солнце свои старые кости!
Вероника закинула за спину чехол и поставила на лавочку безупречную ногу в безупречной кроссовке. Загорелое, упругое, аппетитное и черт знает какое бедро оказалось прямо под носом у Федора Тучкова.
— За ужином вы ничего не ели, не врите. Пили чай и больше ничего.
— Точно, — признался Федор, косясь на бедро, — экая вы наблюдательная молодая особа!
— Что за жаргон! Вы что, учитель русской словесности?
— Вот и нет! — глупо захихикав, сказал испытуемый бедром Федор Тучков. — Вот и не угадали!
Из-за этого глупейшего хихиканья, а также из-за того, что он моментально пошел туда, куда манила его Вероника, подобно всем известному бычку на веревочке, Марина прониклась к нему еще большим презрением и отвращением, если только это было возможно.
— А кто?
— Чиновник, — покаялся Федор, — чиновник в министерстве.
— Коррумпированный?
— Э-э… боюсь, что нет.
— Тогда что с вас взять, — заключила Вероника, сняла ногу с лавочки и пристроилась рядом с Мариной, обдав ее запахом вкусных духов.
— Давайте, — приказала она, — рассказывайте.
Марина молча смотрела на нее, но профессорскую внучку было не так-то просто сбить с толку.
— Что вы смотрите? — спросила она и окинула себя взглядом. — У меня что, ширинка расстегнута? Или лифчик выпал? Федор, посмотрите, сзади у меня все в порядке? Лифчик не волочится?
Федор хрюкнул и с некоторой заминкой сообщил, что сзади у нее все в порядке.
— Ну тогда рассказывайте!
— Что?
— Как что?! Про труп рассказывайте!
— О господи, — выговорила Марина, стряхнула пепел с сигареты и поднялась. — Я должна идти. Спокойной ночи.
Но она даже предположить не могла, насколько трудно сбить с толку профессорскую внучку!
— Никакой спокойной ночи! Сначала вы нам расскажете про труп, а потом будет спокойная ночь! Мы вас не отпустим! Правда, Федор? Не отпустим же?
И тут она цепкой лапкой ухватила Марину за брюки. Кошка мяукнула вопросительно.
Марина усмехнулась и шагнула прочь, но нахальная девчонка не отпускала брюки.
— Отпустите.
— Ни за что.
— Вы что? — спросила Марина. — Сумасшедшая?
— Я не сумасшедшая, — весело сказала нахалка, — я любопытная.
Нужно было или вырывать брюки, которые и так неприлично сползли там, где за них уцепилась когтистая лапка, или покориться.
Покоряться на глазах у Федора Федоровича Тучкова, которому она только-только объяснила, что знать его не желает и разговаривать с ним не станет, ей не хотелось.
Вырываться на глазах у него же ей хотелось еще меньше.
— Отпустите, — повторила Марина и независимо поддернула сползающие штаны.
— Отпущу, если расскажете.
— Нечего рассказывать.
— Тогда не отпущу.
И Вероника засмеялась, открыв безупречные зубы.
Федор Федорович отчетливо и коротко хмыкнул и вытащил еще одну сигарету.
Из ореховых дверей выползла незнакомая бабулька с пакетиком, неодобрительно помахала рукой, разгоняя дым, и позвала нежно:
— Кыс-кыс-кыс!
Кошка мяукнула, вскочила на лавку, прошлась по коленям Федора Тучкова и брякнулась под ноги барабульке.
Та стала активно вываливать из пакета неаппетитное месиво из рыбы и мяса. Кошка совалась, нюхала и брезгливо дергала усами. Месиво ей явно не нравилось.
Марина неожиданно обнаружила, что они — все трое — тоже брезгливо морщатся, как эта кошка.
— Пошли отсюда, — перехватив ее взгляд, сказала Вероника и непринужденно дернула за руку Федора Федоровича, — пошли, пошли!