— А кто отец Макса? — вдруг сообразила я, и Тимофей вновь улыбнулся, широко, искренне, как только он улыбаться, зараза, умеет:
— Это мало кто знает, но… глава фирмы, разрабатывающей нашу любимую игру. Так что Макс у нас, по сути, богатый наследник. Только за наследством особо не стремится, хочет сам зарабатывать. И зарабатывает, как видишь. Все, что он добился, добился собственными руками.
Впрочем, я не удивлена. И даже припомнила, что где-то об этом слышала, только мимо ушей пропустила.
— Гордый он, — задумчиво прошептала я.
— Гордый, несомненно. Только боком ему может выйти его гордость. Если Альфа продолжит изголяться, отцу Макса придется вмешаться. И без того счастье, что пока никто не умер.
— Хорош прохлаждаться, Александр, собирайся, — влетело в мой чип от Максимилиана. — Битва закончилась, так что дуй в камеру. Паук тебя уже ждет.
Паук? Меня? Я поймала на себе слегка насмешливый взгляд Тимофея, я решила не говорить ему о приказе шефе. Но и спешить в камеру не собиралась. Что-то мне не совсем нравилась эта неожиданная встреча с Виталием.
Двери с легким шорохом отъехали в сторону, и в столовую ввалилась веселая компания голодных после битвы сокланов. Левый подбежал к нам, стукнул Тимофея по плечу, прокричав:
— Выиграли!
— Кто бы сомневался, что выиграли, — с улыбкой ответил Тимофей.
— Тебе спасибо, бро, хорошо поработал! Прищучил-таки эту гадость! Теперь мы можем на битву ходить и гнева шефа не бояться. А то Макс совсем с катушек в прошлый раз слетел…
— А тебе не понятно, почему слетел? — поинтересовался Тимофей. — За вас же он и волновался. Но всегда пожалуйста, да. Ты мне редкий предмет, что обещал, принес?
Левый сразу же погрустнел, а потом тихо сказал:
— Да, принес.
— Не дрейфь, вернем улучшенное, а тебе, Саша, кажется, пора на работу, не так ли?
И откуда он только знает о моей работе, а? Тимофей куда-то пошел, а я направилась в игровой зал. Без особого энтузиазма, чувствуя во всем этом какой-то подвох. Вновь «поблагодарила» мысленно Тимофея, что тот перепрограммировал камеру на мой корсет, и что мне уже сегодня придется начать эти… загадочные тренировки.
Ну и, сказать по правде, я боялась. Ведь сегодня я в первый раз буду работать в паре с одним из регентов, а это, увы, нехилый риск разоблачения. Я ведь, несмотря ни на что, в игре все еще оставалась новичком, и Тимофей был прав, мне сильно везло. А что будет теперь, когда придется тренироваться с Пауком?
Но глаза боятся, а руки делают, и, с каждым шагом волнуясь все меньше, я вошла в камеру. Тимофей был прав, на этот раз боли не было, и через пару секунд перехода я вылетела в сосновом лесу, залитом солнечным светом.
Создатели игры должны любить природу, искренне любить, знать ее до самых мелочей… И я вспомнила, как в детстве отец забирал меня на работу… в такие вот леса. Рассказывал, как назывались деревья, травы, какая птица заливалась в ветвях, говорил, что природа никогда не создает халтуры. В отличие от человека… много рассказывал, пока не выбрал себе другую семью. А после о дочери забыл.
Когда-то я переживала. Плакала в темноте, в подушку, не решаясь рассказать о своем горе почерневшей матери. А мама… наверное, тогда она и невзлюбила всех этих «легкодоступных женщин». И «разлучниц».
Воспоминания о детстве вогнали в сердце новую занозу. Заливались в кронах деревьев птички, покачивались меж стройными стволами папоротники, хрустели под ногами сухие иголки. Паука я почувствовала сразу — в опутывающей стволы, едва заметной паутине. Активировала антиграв, достала лук… хочешь поиграть? Поиграем.
Паук засмеялся, принимая вызов, может, его даже ждал. Так же, как ждал тогда в реале, наслаждался битвой. Только… тут не реал.
И начался танец. Он не нападал, он убегал, нападала я. Летела меж соснами, уворачивалась от вражеской теперь паутины, слала одну стрелу за другой, но все мимо! Все не то! Я видела его мелькающую тень в кронах деревьев, слышала его смех. И я чувствовала, что устаю… увы, устаю…
Я пролетела сквозь кнопы сосен, зависла над лесом, закрыла глаза и прислушалась. Все же сейчас все было иначе, чем в реале, иначе, чем в другие мои походы в игру. Теперь, после недавнего превращения в зверя изменилось все. Я слышала больше, я чувствовала больше, я знала больше!
Я потянула носом горьковатый воздух, и слегка улыбнулась. Да, вот оно! Едва ощутимый, но уже знакомый по битвам, запах Паука. Шелест иголок, там, где он проходил через лес… И так же не открывая глаз, я натянула тетиву и пустила стрелу на шум.
И попала, я попала! Тихий стон, упавшее на землю тело, и сразу же пронзившие муки совести: все же Паук был моим… почти другом. Стремительно слетев вниз, я спрыгнула на мох, убрала антиграв, и села на траву возле раненного в ногу Паука.