И я так боялась этого разговора. Боялась Макса и в то же время боялась его отпустить… боялась, что он ненастоящий. Что это все мне снится, и я до сих пор дрожу в тех проклятых кустах.
Что Макс был в ярости, я чувствовала. Его руки уже не были нежными, сжимали меня жестко, до боли, мышцы напряглись, а глаза опасно сузились. Вновь замкнулся в себе, опасно замкнулся, хотя на ноги мне встать и не дал. И теперь… теперь что?
Он швырнул меня на кровать, совсем не ласково, зажег яркий свет и стянул с меня свой плащ.
— Но… — пыталась я сопротивляться, но Макс не дал:
— Как-то поздновато теперь смущаться, не так ли? Не после той ночи. Не было ведь никакой незакомки, не правда ли?
Ну вот опять об этом… так оно важно?
Я отвернулась, прикусив губу и отказавшись отвечать. Да и какого ответа он от меня ждал? Кажется, никакого.
— Это я был опоен, ты — нет. А я еще удивлялся, откуда это «Я люблю тебя, Макс»? Нравилось меня дурачить?
— Макс, я…
— Я задал вопрос — тебе нравилось меня дурачить?
— Макс! — выдохнула меня, но он меня не слушал, повернувшись к вошедшим медикам.
Ну и тут меня накрыло! Еще миг назад столь спокойная на руках Максимилиана, я вдруг отползла на дальний конец кровати. Под удивленным взглядом Макса, залитая слезами, я забилась в угол… не надо меня касаться, прошу, не надо меня касаться!
— Чего ты испугалась, дурочка? — мягко, как ребенка, спросил Макс. Вновь подошел ко мне, вновь прижал меня к себе, крепко, еще крепче, а я… я плакала, плакала ему в плечо, выплакивая этот ужас. И почти не почувствовала, как плечо укололо, и сразу стало почти все равно.
Макс поднял меня на руки, поместил в медицинскую капсулу, и сказал:
— Не бойся, тебя никто не тронет…
Меня никто не тронул. Медики удалились, Макс вновь сам вытянул меня из капсулы, опустил на кровать. А я лежала, свернувшись клубком, и тихо покачивалась на волнах спокойствия. Лекарства подействовали, растворили страх и горечь, и мне на самом деле стало все равно.
Макс сел на кровать и тихо спросил:
— Это все же была ты?
— Зачем? — тихо ответила я. — Неужели тебе проблем мало, что ты расцарапываешь раз за разом эту рану? Это было ошибкой… моей ошибкой. Тебе же легче будет, если мы забудем и пойдем дальше… ты ведь думал, что это не я. Что это Лейла… называл меня ее именем. И искал ты меня не потому, что хотел найти, а потому тебе было любопытно, кто я, какая я. Ну и? Ты увидел, какая, теперь тебе легче?
Глупости говорю, но лучше глупости, чем вот так лежать и молчать… не могу молчать. Не могу вынести этого молчания!
— Тебе ведь она была тогда нужна, а не я, — продолжила я. — Прости ее… она… так плакала тогда на той веранде…
И сразу же сама на себя разозлилась: ну вот чего я лезу, а? Это его дело, его и Лейлы… да и к чему мне ее защищать?
— Ну вот почему ты всегда все видишь? — выдохнул сквозь зубы Максимилиан.
Хороший вопрос. Только хорошего ответа у меня нет. Я вообще не понимаю, почему он сидит рядом и чего он от меня хочет, совсем не понимаю! И даже лекарства вдруг перестали действовать, хотя, вроде, были сильными. Только я уже не боялась, я просто таяла рядом с ним, и так хотела не думать, забыть обо всем. И о Лейле, и о сегодняшнем вечере, и даже о ребятах!
А он ждал… терпеливо ждал моего ответа. Не дождется! Потому что нет у меня ответа! И быть не может.
— Ну так почему? — вновь спросил он.
Вот жеж настырный, а?
— Потому что я женщина, — усмехнулась я. — Наверное. Не знаю, — и я сжалась в комок, признавшись: — Я и сама не хотела бы этого видеть. Это больно… очень…
Он вздохнул тяжело, лег на кровать и прижался к моей спине.
— Глупая. Все вы, бабы, дуры.
Выключился, наверняка подчиняясь приказу Макса, свет, и стало еще более неловко. Мы лежали на кровати, и я нагло нежилась в его объятиях, и все так же мне не хотелось отвечать. Но надо. Этот паразит меня, вроде как, дурой назвал… а еще хуже…
— Сам ты баба, — огрызнулась я.
— Да, да, парень, я же и забыл, — горько усмехнулся он.
— Ну прости…
— А давай позднее, а? Нам некуда спешить.
— И ты меня не выгонишь? — спросила я, и сама разозлилась, услышав в своем голосе жалобные нотки.
— Точно не выгоню, — ответил Макс. — Но что с тобой делать надо будет решать. Завтра, хорошо? И будь уверена, никто тебя больше не обидит. Да и ребята не дадут. Этот твой Тимофей…
— Он не мой.
— Да? А Левому за тебя сегодня в рожу дал. Теперь я понимаю почему. Знал бы, тоже дал.
Надо же, какой ты… оказывается.
— Но Левый ведь не знал…
— Опять кого-то выгораживаешь? — засмеялся Макс. — Это красиво ребят в краску вгонять? И меня тоже? Сколько раз, оказывается, мы за женской юбкой прятались?