— Я тут прикинул. Больше всего… аномалий в районе комбината. — Быков подпер рукою щеку и печально посмотрел на меня.
— Ты сколько раз на комбинате была?
— Раза четыре. А что?
— Твоя ссадина на плече зажила?
— Нет, а…
— А как насчет кошмаров?
— Каких?
— Ночных.
— Нет у меня кошмаров! Мне сны приключенческие снятся, цветные — закачаешься. Просыпаться неохота.
— А вообще здоровье?
— Чего ты привязался?
— Отвечай, Динго. Ты сейчас для меня объект исследования.
— Сам ты… Нормальное у меня здоровье!
Быков рассеянно похлопал себя по голому животу.
— Мы можем только наблюдать. Экспериментировать С собой. З-забавно, да?
— Интересно, — возразила я, — здорово.
Быков посмотрел на меня, вскинув бровь. В глазах его прыгали прежние чертики.
— Экземпляр, — сказал непонятно. — Попадаются же…
Мы смотрели в окно. Почему здесь никогда не бывает голубого неба? Заводы же почти не дымят, а небо желтое… Желтое небо прорезала кошмарных размеров зеленая молния. Полыхнуло голубым. Мы подождали — грома не было.
— Краски-то, краски… — пробормотал Быков. — Ты снимаешь?
— Надо еще фотки скинуть на диски, память переполнена. А у камеры аккумулятор подсел. Заряжается.
— Где ж там твой Шельга?
— Не мой он, не мой!
— Ну не твой так не твой. Злишься, что не твой?
— Щас ка-ак…
— Не трогай инвалида! О, идет!
— Где ты увидел?
— Я почувствовал. Я теперь очень чувствительный, знаешь… Динго, он, по-моему, не один. Дай, не хватайся!
Он повернулся лицом к двери, взяв наизготовку автомат. Через несколько минут мы услышали в коридоре шаги.
Шельга вошел первым.
— Встречайте гостя!
Мужик в военной форме шагнул через порог, огляделся. Хмыкнул, увидев автомат, лежащий на коленях у Быкова.
— Славно устроились!
Только сейчас спохватившись, что шляюсь в неглиже, я начала натягивать штаны.
Мужик прошелся по комнате, выглянул в окно, круто развернулся:
— Мы пригнали машину. Ищем оставшихся второй день. Развелось вас тут, как собак нерезаных. Лезут и лезут. Сказано — нельзя! Нет — лезут.
— А почему нельзя-то?
— А вы что, уже совсем не соображаете? Я один день в городе и уже такого нагляделся! Вон уже террористы вышли. Большая группа, слушай! Сдались. До завтрашнего дня надо всех вывезти. Закрываем Город.
— Куда такая спешка? — поинтересовался Быков.
— Уже в Лесном дома рушатся. Как пыль! Сам видел.
Ну, этим нас не удивишь…
— А дальше что? — продолжал допрашивать Быков.
Мужик равнодушно пожал плечами:
— Бомбить, говорят, будут.
— Что? — Быков выпрямился резко — задребезжали пружины.
— Ну надо же эту заразу как-то остановить, — сплюнув и растерев ногой, деловито объяснил мужик. — Вы давайте поторапливайтесь. А то хрен знает, как эта штука на нас влияет.
— Плохо влияет, — сказал Шельга, — Сергей, где твоя одежда?
— Подождите, — говорил Быков, — как же так? Ведь даже не попытались понять, что тут к чему — и сразу рвать к чертям собачьим?
— Да тут голову сломаешь, а ни хрена не поймешь. Вон двое ученых вышли. Из «зеленых». Сами все зеленые. На горбушках всякие пробы вытащили, вот пусть теперь и разбираются. А нам главное — зону подчистить, чтоб никого… А на заводе еще трое осталось. Мол, хоть конец света, а мы держимся своего. Будто кто их теперь боится.
— Ну, не скажи! Если они что-нибудь еще подорвут… а уж если начнут бомбить… Шельга, ты можешь представить, что начнется? Вот и я не могу.
— Может быть, — сказал Шельга, натягивая на быковские ноги штаны. Я ему помогала, и мы пару раз стукнулись лбами, — извините, Дина… ничего и не произойдет. Но ведь надо это как-то остановить.
— Как-то! Но ведь никто же не знает — как. Поспешное решение… я сам, Динго!.. никогда еще не приносило пользы… тем более, что здесь остаются люди.
— Люди! — буркнул мужик. — Их предупреждали! Листовки с вертолетов разбрасывали, по радио… Обстреляли они вертолеты. Ну и… Мы людей под пули из-за них подставлять не намерены. И под бомбы тоже.
Быков рывком надел свитер. Лицо его закостенело.
— Будут бомбить, даже если здесь останутся люди?
— Неужели из-за этих идиотов всем пропадать?
— Давай-ка, Сергей, — сказал Шельга, наклоняясь и закидывая на плечо быковскую руку. — Помогите.
— А ты что, парень… — растерянно сказал мужик. Не докончил и поспешно подхватил Быкова под другую руку.
Они подняли его — Быков всей тяжестью съезжал на невысокого Шельгу, ноги волочились по полу. Я взяла обе сумки, автомат и побрела вслед за ними.
Как-то все быстро и глупо получалось. Ехать надо, да. Быкова в больницу. А здесь… может, мы сюда больше никогда не попадем… и…
Мы шли по теплой светлой улице. Асфальт стелился под ноги, как ковровая дорожка. Я оглянулась — будто меня окликнули. Верхний левый угол дома дрогнул, поплыл, словно в мареве, поехал — вниз, вниз, вниз… Мягко рухнул. Взметнулась пыль.
— Вот! — восторженно заорал мужик. — Вовремя убрались! Что творит, собака, а?
Шельга с Быковым, неловко завернув шеи, смотрели тоже.
— Да, вовремя, — задумчиво сказал Быков.
— А может, он рухнул, потому что мы ушли? — нечаянно сказала я.
Шельга внимательно посмотрел на меня.
В машине сидели несколько солдат в намордниках, бомж и какой-то затюканный пацаненок.
— Еще трое! — радостно сообщил мужик. — Все, сваливаем!
— А вдруг… — начал Быков.
— Сказано — нет никого! — отрезал мужик. — Мы уже весь город обшарили!
Шельга молчал. Я села поодаль — додумывать. Думы не шли. Вернее, шли, но не те. А сзади убегал город. МОЙ город. Город, который мне единственно нужен…
Я посмотрела на Быкова. Он смотрел в пол, и губы его были прямы и жестки, как нож. Думал. Левая рука — широкая, с заметными белыми шрамами над набухшими венами свисала с колена. Я ничего не вспоминала, ничего уже не пыталась понять, я просто смотрела и уже знала, чем обернется накапливающаяся во мне тишина. Пять минут назад я еще этого не знала.
Я потянулась и тронула горячую быковскую руку. Он поднял отсутствующие глаза, взглянул — и вдруг они стали зоркими, ясными. Он понял.
И на выезде из района машина зарычала, зафырчала. Остановилась.
— Ну что там еще! — главный полез за борт.
— Парни, — сказал Быков, — спустите меня вниз, а? Живот крутит, не могу…
Навалился на плечи солдат.
— Автомат-то оставь, — сказал Шельга.
Быков обернулся, засмеялся.
— Не могу, привык!
Его усадили на крыльце какого-то магазина ("майна, майна", приговаривал Быков). Шофер и главный матерились над капотом. Выпрыгнувший из машины Шельга, выпрямясь, смотрел вдоль дороги. Я отошла и прислонилась спиной к витрине рядом с Быковым.
Прошло минут десять. Машина заурчала, задрожала. Негромко переговаривающиеся солдаты пошли к нам.
— Ну как, полегчало?
— Да, — сказал Быков. — Не надо, ребята. Я не еду.
— Ты что?
— Что вы там застряли? — закричал от машины главный. — Поднять не можете?
— Да он не хочет!
— Как не хочет?
Шельга повернул голову, стоя по-прежнему прямо — руки за спиной. Смотрел на Быкова.
— Ты чего это тут цирк устраиваешь? — главный размашисто шагал к нам. — Берите его!
Быков резко дернул рукой. Солдат схватился за локоть, отскочил:
— Рехнулся! Сами его берите!
— Убери руки! — сказал Быков очень тихо и очень внятно. — Я остаюсь.
— Да мы же из-за таких идиотов жизнью своей рисковали!..
— А кто вас просил? — сказала я.