- В каком?
- Я не могу сказать вам всего, Анна Петровна. Это поставит вас в еще большее опасное положение. Как вы думаете, почему только ваш папенька, да брат исчезли?
- Вы, правда, думаете, что папа жив?
- Безусловно. Он передал мне кое-что, для вас, прежде чем исчез с моего поля зрения, - с этими словами Кирилл передал мне конверт.
При виде мятого, затертого конверта, со следами крови давно высохшей, все события того жуткого дня навалились на меня.
Руки слегка дрожали, но письмо я вскрыла довольно проворно. Наконец, освободив бумагу от конверта, я узнала размашистый почерк отца.
«Аннушка, солнышко мое. Я не знаю, ценой, каких бед это письмо добралось до тебя и что тебе пришлось пережить. Но, надеюсь, ты найдешь в себе силы приехать ко мне, подальше от этого безумия, что творится в столице. Мне сообщили о том, что усадьбу нашу сожгли, и моя горячо любимая Наталья Сергеевна, наверняка недомогает. Но ты постарайся внушить ей, что вам здесь, со мной и Николаем будет безопаснее. Я искренне надеюсь, что царь не тронет вас.
Придется объяснять все намеками. В нашей усадьбе, той самой, от которой осталось пепелище, есть подвал. За кладовой, налево. Остальное поймешь, забравшись туда. Не спеши, дочка, не привлекай к себе внимание. Делай все спокойно, один не верный шаг и тебя могут посадить в тюрьму. На долго.
И последнее, ничего не говори Фомину. Ни в коем случае не доверяй Фомину!
Прощаюсь с тобой, дочка. Надеюсь, все у тебя получится, и податель сего письма, уважаемый капитан Ессенский, поможет тебе.
Да благословит тебя бог»
Я подняла на капитана полный слез взгляд.
- Давно это у вас?
- Достаточно давно, что бы измучиться желанием встретиться с вами, - тепло улыбнулся он.
Я физически ощутила, как вспыхнули мои щеки. Отчего? Чувства были настолько смешанными! Во-первых, конечно, он меня смутил своим неожиданным признанием. Во-вторых неожиданное появление батюшки моего, которого я уж не чаяла увидеть. И это упоминание о маме… Он все еще думает, что маменька жива…
Слезы окончательно затуманили мой взор.
Я встрепенулась. Поздно слезы лить. Надо отыскать тайник отца, и скорее ехать к нему, поделиться горем, снять боль с сердца, прижаться к родному человеку! Скорее!
Я вспомнила о присутствии капитана.
- Значит, я могу доверять вам? – пробормотала я, скорее для себя, чем для него.
- Вы еще не убедились в этом?
Но выражение его глаз, губ, да и всего лица внушали мне непонятную панику, и уж никак не доверие. Я свернула письмо, и спрятала под кофту, едва заметно отвернувшись. Но от пронзительного взгляда капитана, казалось, ничто не способно ускользнуть. Я покраснела еще сильнее. Самое ужасное, что он это заметил.
- Ну что ж, Кирилл Александрович, - намеренно холодно и высокомерно начала я, - вы можете ехать. Я пошлю за вами,… когда… посчитаю нужным.
Ессенский криво усмехнулся, поднимаясь. Его слегка отрезвил мой тон. Капитан небрежно водрузил шляпу на голову, накинул на плечи пальто…
И тут я в панике осознала, что не хочу, что бы он уходил! Ведь вместе с ним уйдет и чувство защищенности и покоя. Я окликнула его.
Мужчина небрежно обернулся.
- В чем дело, Анна Петровна?
- Скажите, а тот ужасный человек с озера больше не вернется?
Ессенский по отечески тепло улыбнулся, и слегка коснувшись пальцами моего подбородка, произнес:
- Я буду рядом, - и покинул домик.
С прискорбием замечу, что мне стало легче от этих слов.
Рассветало, я подобно фарфоровой кукле, пялилась в медленно светлеющий потолок пустыми глазами. Холодный голубоватый свет, падающий из окна, словно ласкал простыни моего ложе.
Я поняла, мне необходимо, прямо сейчас найти то место, что указал папенька в своем письме. Меня словно раздирало любопытство.
Я скинула одеяло, и села на постели. Маша крепко спала, и даже посапывала в предрассветной тишине. Паша громко храпел, впрочем, это никогда не мешало Марии видеть свои сладкие сны.