Я слушала ее, и не понимала. Отца казнили? Колю в ссылку? Мама умерла, и дома нет. Я одна…совсем одна.
Я положила голову на мамину грудь, как когда-то делала в детстве. Но не мерное дыхание, ни стук ее сердца не могли больше успокоить меня. Я осталась совсем одна в таком огромном мире…
Маша нежно погладила мои волосы. Я не плакала. Меня сковал холод.
- Если желаете, барышня, - вторгся в нашу скорбную тишину громкий бас Павлуши, - можно маменьку вашу прямо сейчас схоронить. Я могилку то выкопал…
Я взглянула на уставшего Павлушу, и поднялась на ноги.
- Да, так будет лучше… - отозвалась, стараясь преодолеть озноб.
Маша взглянула на меня, быстро отыскала Павлушин тулуп, и накинула его мне на плечи, поверх мундира капитана.
Мы втроем переложили маму в сколоченный Павлом гроб, и вынесли на улицу. Там, и правда уже была готова могила. Мое сердце, казалось, замерло, когда я увидела ее.
- Стойте, а священник? Мама не простит мне, если я предам ее земле без молитв…
Паша оглянулся на деревенскую церковь, что стояла всего в версте от дома, на окраине деревни. Мы с Машей проследили за его взглядом, и поразились. Из деревни шли люди. Кто на телегах, кто пешком. Среди них был и отец Онисий. Уважаемый батюшка, настоятель деревенской церкви. Хорошо, что деревня уцелела, и людей не тронули…
Жители деревни собрались почтить память моей матушки, и предать ее земле. Некоторые подбадривали меня, другие приносили еду и теплую одежду. Весть о моем возвращении достигла всех.
В тот мрачный день снега не было, выглянуло солнце. И нас окружала только грязь. И от этой теплой и солнечной погоды мне было только хуже.
Между тем, отец Онисий прочитал молитвы над телом моей мамы, и деревенские мужчины осторожно заколотили гроб, и опустили его в могилу. Я простояла до конца, не смотря на то, что ноги подкашивались, и меня бросало то в жар, то в холод. Вот уже все разошлись, скорбно поглядывая в мое бледное лицо.
Потом ушли и Маша с Пашей, позволяя мне побыть с мамой наедине. Я не знаю, как долго я простояла над могилой, но когда я оторвала взгляд от холма сырой земли, небо затянуло и дул резкий, порывистый ветер.
Я развернулась на ватных, затекших ногах и направилась к домику возницы. С каждым шагом я чувствовала, что силы покидают меня. Мир помутнел перед глазами, ветер швырнул в лицо мелкий мокрый снег. И, казалось, от этого порыва, я упала на землю. Больше я ничего не чувствовала, не понимала и не видела. Пришла горячка, а вместе с ней и бред.
4.
Я пришла в себя в теплом домике возницы. Маша и Павлуша занесли меня. Как только я раскрыла глаза, надо мной появилась моя верная помощница.
Маша была моей сверстницей, ей минул двадцать один год, и ее огромные карие глаза, должно быть, свели не одного мужчину с ума, но не это было ее главным достоинством. Среди всех барышень мира, благовоспитанных дам, я не смогла бы найти более верную подругу, готовую всегда поддержать меня. Но даже безвозмездная забота не помогла вернуть меня прежнюю. Как известно, человек рождается сам, и умирает сам. И никто не может мне помочь.
Я взглянула на Машу и улыбнулась.
- Мне не здоровится… - прохрипела я, неожиданно тихо.
- У вас был жар, барышня. Аж неделю не спадал! Я уж решила, что вы не выкарабкаетесь. Но вы молодец, справились.
- Лучше бы я умерла, - ответила я и снова прикрыла глаза.
Маша сменилась в лице.
- Что вы, что вы барышня! Ходят слухи, что батюшка ваш жив. Что, якобы никакого Боткина не казнили, а отправили его в ссылку, вместе с вашим братцем, Николаем Петровичем!
Я взглянула на Машу.
Мысль, о том, что, возможно, они живы, вернула меня к жизни.
- А Антон? Про него ничего не слышно?
- Нет, к сожалению, Анна Петровна. Но я могу Павлушу в город послать, разузнать…
- Будь добра, Машенька, пошли, как время будет.
- Кончено, барышня, конечно.
Я облегченно вздохнула.
- А тут, - начала Маша вновь, - к нам наведывается уже третий раз некий царский капитан Ессенский.
Я испуганно взглянула на девушку.
- Меня спрашивает?
- Угу.
- Наверняка он от Белова…
- Не знаю, барышня. Но он так настойчив! Знаю точно, его не было, когда усадьбу разоряли… - Мария задумчиво взглянула в окно, и тут же спохватилась, - ну, ладно, пойду. А то я Пашку одного там бросила…