ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Братва разъехалась по делам. Каро прошёл на огород и отыскал глазами работающих женщин: в то время как Фаина подвязывала огурцы, Лика заворожено рассматривала ползающую по её ладони божью коровку.
— Тёть-Фай… — заходя в теплицу, тихонько позвал Каро и бережно обнял Фаину за плечи. — Ты прости меня…? За то, что накричал…
— Да я и не сержусь… — улыбнулась Фаина, ласково погладив его по руке. — Я же вижу: любишь ты её очень — вот и переживаешь… Хорошая жена у тебя будет, сынок — она ради тебя всему научится.
— Я знаю… — улыбнулся Каро. — Спасибо тебе, тёть-Фай… Ты у меня самая лучшая!
— Иди уже… — смутилась Фаина. — Мне с огурцами закончить надо, да картошку окучить…
— Картошку я беру на себя! — задорно улыбнулся Каро и, поцеловав Фаину в сухую морщинистую щеку, вышел из теплицы.
Присев на корточки, Лика по-прежнему рассматривала божью коровку и что-то говорила ей. Движимый любопытством, Каро подошёл поближе.
— Попроси, пожалуйста: пусть Боженька сделает так, чтобы мы никогда-никогда не расставались! Ладно…? — просила Лика. — Скажи, что я хочу, чтобы мы всегда были вместе… Передашь?
Божья коровка доползла до кончиков пальцев Лики, покрутилась немного, расправляя тонкие крылышки, и взлетела вверх.
— И чем это мы тут занимаемся? — слегка усмехнулся Каро. — Желания загадываем?
— Угу… — кивнула Лика, поднимаясь на ноги. — А ты веришь, что они сбудутся?
— Конечно! — улыбнулся он, крепко обнимая её и даря нежный поцелуй. — Обещаю: я тебя никогда не оставлю! А сейчас мне надо немного поработать…
Стянув рубашку через голову, Каро забросил её на ветку яблони, снял обувь, закатал штаны и взялся за грабли. Он проворно начал окучивать картошку, строго наказав Лике сидеть на скамеечке и греться на солнышке.
Разумеется, этот «неслух» и не думал выполнять его приказание! Вооружившись маленькой тяпкой, Лика старательно засыпала кусты картофеля землёй, стараясь не отставать от своего любимого мужчины…
— Труженица ты моя… — ласково прошептал Каро, нежно прижимая Лику к себе, когда с картофельными грядками всё было покончено. — Как пчёлка с утра работаешь… Аж вся перепачкалась! — улыбнулся он, стирая с её лица прилипшую грязь.
— Ты тоже весь чумазый! — расхохоталась Лика.
— И правда… — усмехнулся Каро, оглядывая себя. — Надо бы в баньку сходить, да хорошенько попариться. Ты была когда-нибудь в бане?
— Не-а… — покачала головой Лика.
— Тогда тем более баньку запарим! — решил Каро.
Наносив дров, он растопил баню и, взяв вёдра, отправился к стоящему во дворе колодцу набрать воды. Как привязанная, Лика всё время крутилась рядом. Едва Каро наполнил вёдра водой, она тут же схватилась за одно из них, чтобы донести его до бани.
— Поставь! — строго сказал Каро.
— Оно не тяжёлое! — хмыкнула Лика, непослушно поднимая ведро.
— ПОСТАВЬ! — жёстко повторил он.
Недовольно фыркнув, Лика опустила ведро на землю и сердито нахмурилась. Всю дорогу до бани она не проронила ни слова и угрюмо рассматривала землю под ногами, показывая всем своим видом, что обиделась.
Перелив воду в бак, Каро поставил вёдра на лавку и решительно привлёк Лику к себе.
— Ты знаешь, почему у тёть-Фаи детей нет? — тихо спросил он, глядя на неё пугающе серьёзным взглядом.
— Нет… — прошептала она и замерла в предчувствии чего-то страшного и непоправимого.
— Она в молодости продавщицей в магазине работала: грузчики напьются, а девчонки сами машины с продуктами разгружают — вот и надорвалась… Потом за дядю Ахмеда замуж вышла, с работы ушла… Они о ребёночке мечтали, да только выносить его Фаина уже не могла: одни выкидыши были. Дядя Ахмед берёг её, ничего делать не давал, а всё одно: с кровати утром встанет, пройдёт пару шагов — а по ногам вдруг кровь хлещет, и ребёночек крохотный на пуповине висит, над полом болтается…
Услышав эти слова, Лика сильно побледнела и испуганно уткнулась лицом Каро в грудь. Крепко зажмурившись, она изо всех сил пыталась сдержать навернувшиеся на глаза слёзы.
— По нашим законам, если жена не может родить мужу наследника, мужчина имеет право развестись или взять себе вторую жену, — тихо продолжал Каро. — На дядю Ахмеда вся родня наседала, чтоб он с Фаиной развёлся, а он никого не слушал — любил её до безумия! Переживал про себя сильно, что она украдкой по нерождённым деткам плачет, вот сердце и не выдержало… — вздохнул он. — Фаина с тех пор одна живёт: вместо своих деток, меня да сестёр на руках вынянчила, маме помогая…