— Малышка моя…
Сильные мужские руки крепко прижимали к себе маленькую худенькую фигурку, а губы искали её губы…
— Мой Король… — тихо прошептала она, слегка приподнимая лицо и заглядывая ему в глаза.
Он нашёл то, что искал, и впился в эти сладкие губы долгим жадным поцелуем. Душа захлёбывалась от нежности и любви, и не было никаких сил оторваться от этих губ, пахнувших ванилью и шоколадом…
— Малышка моя… — шептал Каро, раз за разом накрывая её губы своими и сходя с ума от дикого безудержного счастья. — Моя МАЛЫШКА…
Он резко проснулся и потянулся, пытаясь размять затёкшее от долгого сидения тело. Едва глянув на Макса, сидевшего за рулём, Каро поймал весёлый насмешливый взгляд.
— Чего…? — не понял он, над чем смеётся его друг.
— Хорошие у тебя сны! — весело улыбнулся Макс и слегка передразнил: — «МАЛЫШКА…» Ты во сне разговаривать начал. Неужто до сих пор снится?
— Снится… — кивнул Каро и радостно улыбнулся, вспоминая всё то, что чувствовал во сне.
— Бабу тебе надо! — веско сказал Макс. — Нормальную русскую бабу! Она тебя быстро от разговоров отучит. Такой мастер-класс покажет, что забудешь, как тебя самого зовут! — рассмеялся он.
— Не хочу! — покачал головой Каро. — Никого не хочу, кроме Лики! А она — маленькая ещё… — грустно вздохнул он.
— Не понимаю я тебя… — покачал головой Макс. — Ты ж нормальный мужик! Что ты из себя импотента делаешь? Так и собираешься три года природу мучить и над собой издеваться? Нашёл бы себе какую-нибудь худышку, похожую на твою ЛИКУ… — насмешливо посмотрел он на Каро.
— В том-то и проблема! — усмехнулся Каро. — Нет таких баб нигде, понимаешь? НЕТ! Одна она у меня такая… А других не хочу — душа воротится.
— Ну и дурак! — покачав головой, хмыкнул Макс. — Я бы ни за что не стал терпеть столько времени! ТРИ ГОДА! Ты только вдумайся в эти слова. Да за это время с ума можно сойти без бабы!
— В армии не сошли ведь! — вновь усмехнулся Каро.
— Так мы там в самоволку бегали, если приспичит! — широко улыбнувшись, возразил Макс.
— Чем дольше идёшь к цели — тем радостней победа… — философски заключил Каро и, заметив мелькнувшее за окном машины кафе, попросил: — Ну-ка, притормози!
— Зачем? — удивился Макс, останавливая машину. — Еда есть… — кивнул он на заднее сидение.
— Другого чего-нибудь хочу, — ответил Каро и отправился в кафе.
Войдя в изрядно потрёпанное и покрытое придорожной пылью здание, он внимательно осмотрел витрину и нашёл то, что искал.
— Девушка, а у Вас эти пирожные с чем? — спросил он продавщицу, скучающим взглядом посматривающую на унылый пейзаж за окном.
— Написано же! — лениво ответила та и, тяжко вздохнув, объяснила очередному «недотёпе»: — Ванильные, с шоколадной глазурью. Брать будете?
— Буду! — решительно кивнул Каро и забрал всё, что она сумела найти…
Увидев, с какой покупкой Каро вернулся в машину, Макс только рассмеялся и покачал головой.
— Ой, дурак! — хохотал он, прекрасно понимая, почему друг сделал именно такой выбор. (Лика всегда пахла, как кондитерская фабрика на выгуле).
— Ты на дорогу смотри! — усмехнулся Каро, открывая пакет и доставая ароматное пирожное, пахнувшее ванилью.
Этот запах удивительным образом мгновенно распространился по салону, и на душе стало удивительно тихо и спокойно…
Спустя сутки с лишним друзья въехали в Питер. Каро по памяти провёл машину по незнакомым улицам чужого города и, остановившись на одной из окраин, припарковался возле маленького одноэтажного, ничем не привлекательного, деревянного домика. Заглушив мотор, он разбудил Макса, и они вышли на улицу.
На крыльце дома появился здоровенный детина в майке и спортивных штанах. Он молча кивнул друзьям, чтобы проходили во двор и подождал, пока они поднимутся на крыльцо. Открыв перед ними дверь, он также молча, кивком, пригласил их пройти внутрь и, осмотревшись по сторонам, вошёл сам.
Зайдя в дом, Каро сразу определил, кто из находившихся в комнате был Арсаном: жилистый крепкий мужичок чем-то походил на отца — у него был такой же цепкий внимательный взгляд и властная осанка.
— А вот и наши гости! — радостно поднялся Арсан с дивана и крепко обнял Каро. — Вырос-то как! А я ведь тебя ещё вот таким помню… — улыбнулся он, изобразив жестом грудного младенца. — А это, как я понимаю, твой друг — Макс?