— Ну же, расслабься, Лиззи.
Долго не получалось, но Марк не сдавался. Мы даже стали поглядывать друг на друга с улыбкой и хихикать. И нечаянно стукнулись лбами.
— Ой… — воскликнула. Он придержал меня за талию. — Сам Ледяной Мальчишка мне помогает…
Я засмеялась так глупо и даже хрюкнула. Да-да, как поросенок. Затем, прижала ладошку к губам и широко распахнула веки.
О, ужас. Мне так неловко.
А он посмотрел на меня по-особенному. Что-то теплое скользнуло в его взгляде. И знакомая ямочка на щеке возникла. Мое сердце всколыхнулось.
Между нами заискрило.
Марк катился задним ходом, и держал за руки, а я расслабилась и катилась следом.
Внезапно, мы остановились. Он смотрел на меня своими огромными лазурными озерами.
А я на него.
Мы залипли друг на друга.
Его лицо оказалось так близко…
Запредельно близко.
Я почувствовала горячее дыхание на губах.
Маленькие жгучие мурашки скользнули по коже.
Я не знала, что делать.
Казалось, он меня сейчас поцелует.
Сейчас… поцелует…
Сейчас.
Это будет мой первый поцелуй.
Наши губы были так близко.
— Какая красивая пара, — восхитился тот самый игрок и подозвал репортера. Нас щелкнули на камеру. Мы обратили на себя всеобщее внимание.
Марк внезапно помрачнел, и вдруг, оттолкнул мои руки и отступил…
Я упала… лицом вниз. На виду у всех. Прямо ему под ноги.
И, ох, черт! Вы слышали этот звук? Кажется, я поцеловала льдину.
И возможно, разбила губу.
Подняться не получалось. Никто не помогал. Прошло всего несколько секунд, но казалось, целая вечность. Нет, чуть больше вечности. Я подняла голову.
На льду остался розовый отпечаток моих губ.
С блестками.
Вдалеке послышался скромный смех ребят из нашей школы. Я вспыхнула алыми красками. Мне было так стыдно.
Зачем он это сделал? Опять захотел меня опозорить. Ледяному мальчишке нельзя доверять…
Самые главные заводилы Кудрявцев, Катька и моя сестра успели увидеть.
Зазвучало «Поцелуй не удался…», «На что она рассчитывала?», «Принц и нищенка», «Размечталась» и все в таком духе.
Я была уверена, что этот стыд раздуют на всю жизнь. По всему городу сплетню разнесут. Представила, как Кудрявцев припоминает этот случай на каждом празднике, и все гости смеются надо мной.
Потом тот игрок все-таки хотел помочь, но ко мне с трибун подбежал Димка. Он помог подняться. Кто-то из толпы сочувственно заохал, фотограф тоже заторопился. Началась суматоха.
«Да уж, поцеловались так поцеловались!» послышалось из толпы.
«С полами она поцеловалась!», «Я бы уже на ее месте сквозь землю провалилась»
Но Дима при всех увел меня от камер. Словно рыцарь. Он стал моим героем. Парнем мечты.
Я видела, что Марк на секунду двинулся, а потом остановился и замер, провожая нас холодными сверкающими глазами.
Мы прошли мимо толпы, осматривающей меня сочувствующе, только какая-то темноволосая девушка у выхода глянула на меня, как на врага народа.
Затем, я сидела в буфете и задумчиво смотрела вдаль, через панорамное окно высотки, прижав ладошку ко рту.
Ждала Димку, убежавшего за мазью. Возможно, со стороны я казалась мечтательницей.
На самом деле я прокручивала в голове еще один позорный момент своей жизни, утроенный ледяным мальчишкой.
Первый поцелуй не удался. Кажется, я вообще больше никогда не смогу ни с кем поцеловаться. У меня теперь фобия поцелуев.
Это просто катастрофа для шестнадцатилетней девушки, скажу я вам!
Прищурилась, увидев в окне свое отражение.
Мои губы будто побывали на ночной пати в ботокс-салоне.
— Лиззи…
Я повернулась, и увидела ледяного мальчишку.
Он выглядел бледным. Но глаза по-прежнему сверкали зловредным огнем.
— Пфишел насладиться моим пофором? — усмехнулась я.
Ладно, я шепелявила, потому что губа действительно взбухла.
Он молча подошел, поставил на стол перекись, достал вату, лед. Присел на колени передо мной.
— Мне твоя помощь не нуфна! — воскликнула я. — Отвали! Не тфогай меня! Запомни, я тебя тефпеть не могу!
Стукнула его по руке.
Гордо взяла лекарства, и сама обработала рану.
Но он все же приложил к моим губам лед. Я вздрогнула и увернулась.
— Скафала фе, не тфогай! — повернула к нему разозленное личико. — Еще скафи, фто ты софалеешь, что толкнул! Никогда не повефю!
Но Марк продолжал молчать. Это было неприятно.