Но его так и не поняли.
Уставившись на лейтенанта, конгрессмен из Нью-Йорка стал нервно грызть карандаш. У конгрессмена из Аризоны просто отвисла челюсть. А генерал, в чьем кабинете они находились, принялся лихорадочно протирать галстуком очки.
— Ты сказал «нет», сынок? — ласково переспросил начальник службы персонала. Он ждал, что тот немедленно откажется от своих слов.
— Да, сэр. Я имел в виду именно «нет», сэр, — ответил Дерек, вызывающе подняв голову и ожидая возмущенной реакции. Он вернется обратно на ферму. Хватит с него всех этих «чудес света», «новых горизонтов» и «жизненных впечатлений».
Старый добрый штат Кентукки ему вполне подойдет.
— Я ответил «нет», и, несмотря на все мое уважение к вам, я повторю еще раз — нет. — Дерек бросил на пол листок с расписанием пропагандистских акций. Секретарша кинулась, чтобы поднять его. — Я не буду в этом участвовать.
— Но, лейтенант…
— Генерал, сидя в тюремной камере в Багдаде, я видел во сне не встречи с телеведущими, не приемы в Белом доме и не фотографии с президентской семьей. Мне не нужны все ваши рукопожатия, презентации и речи перед камерой для Лиги голосующих женщин.
Да, Дерек в своих снах видел совершенно другое — себя среди зеленых полей Кентукки, бескрайние луга, стада коров… Он мысленно возделывал землю своего отца, ощущая пальцами теплый мягкий чернозем. Он слышал предрассветные ароматы, стрекотание цикад и скрип кресла-качалки на крыльце.
Иногда его мечты становились настолько реальными, настолько осязаемыми, что пребывание в тюремной камере казалось тоже сном, но только очень страшным. Тем тяжелее наваливалось одиночество, когда он возвращался к реальности, которая была хуже самого кошмарного сна. Чтобы избавиться от этого ужаса, недостаточно было проснуться. Нужно было найти выход.
Господа в Вашингтоне полагали, что Дерек его уже нашел. Однако сам он знал: это далеко не так.
Вот почему и ответил «нет».
— Кроме того, генерал, — добавил Дерек, дьявольски улыбаясь и предъявляя свою козырную карту (вот уже шесть месяцев, как он придерживал ее для подобного случая), — вы не можете мне указывать, что мне делать дальше, поскольку срок моей службы закончился, пока я был в плену.
Бледный худой человек, примостившийся за фикусом в кресле у окна, неожиданно поднялся со своего места.
— Джо Морис, Департамент юстиции, — представился он. — Лейтенант Маккенна, солдат может быть вторично призван на место службы или отозван из отпуска в случае возникновения военной необходимости.
Морис заглянул в свои записи.
— Весьма показателен случай «Грин против Гранта», — продолжил чиновник. — Я собираюсь зачитать вам выдержки из особого мнения Верховного суда. Судья Томас, вынесший решение, посчитал…
— Не думаю, что нам нужны все эти юридические тонкости, — прервал его генерал. Джо Морис запнулся, он выглядел сильно огорченным тем, что ему не дали возможности продемонстрировать свои познания и произнести речь, ради которой он неделю копался в архивах. — Просто подведите черту.
— Черту, сэр? — переспросил Морис.
— Да, что это за необходимость? Джо Морис сглотнул и посмотрел на Дерека. Ему, очевидно, трудно было быть кратким, — Все, что нам нужно, это распоряжение президента, — обратился он к лейтенанту. Причем такое распоряжение может отдаваться неоднократно, и вы будете обязаны находиться на службе столько, сколько необходимо в интересах страны. Другими словами, Верховный суд…
— Позвоните президенту, — отдал генерал распоряжение секретарю и положил в чашку с кофе еще один кусочек сахара.
Дерек предостерегающе поднял руку. Тонкие наманикюренные пальцы секретарши замерли на телефонной трубке.
— Хорошо, ладно. Я подарю вам две недели, если вы не станете звонить, — примирительно заявил он.
— Три месяца, — генерал торговался.
— Месяц.
— Хорошо, месяц. Но тогда мы спрессуем повестку, и потому тебе, сынок, придется трудно. Очень трудно. Будешь каждый день на виду.
Уинстон повернул голову и обратился к секретарше:
— Распланируйте все то же самое на месяц.
— Да, сэр. Завтра будет готово.
— Нет, немедленно садитесь за мой стол и переделывайте расписание, а мы подождем. Разбейте все дни месяца на четыре презентации…
— Даже на войне солдаты имеют право на отдых, — заметил Дерек.
— Речь не о войне, — саркастически отреагировал генерал, — а об удовольствиях.
— Но о таких удовольствиях, от которых я бы с радостью отказался. — Дерек удобно устроился на диване и откинулся на спинку. Оторвав от пола ботинки, он ехидно ухмыльнулся — к ним прилип достаточно толстый слой дегтя с недавно заасфальтированных улиц Вашингтона. — Я намерен приступить на следующей неделе.
— Завтра!
— Через три дня.
— Эй! — испуганно воскликнул Уинстон. — Вы же не будете класть сюда ноги? Этот стол подарен женой Мартина ван Барена! Он является национальным достоянием.
Влиятельные чиновники департамента предпочитали обставлять свои современные кабинеты элегантной мебелью и другими предметами антиквариата, изготовленными не позднее начала восемнадцатого века.
Дерек демонстративно положил ноги на бесценный стол. Несколько капель дегтя с его правого ботинка попало на кожаную папку конгрессмена из Аризоны, прежде чем тот успел убрать ее. Не обращая внимания на шок присутствующих, Дерек потянулся и взял с ближайшего подноса банку с содовой.
— Могу я одолжить вашу ручку? — спросил он у юриста. Джо Морис достал из нагрудного кармана дорогое перо.
— Моя мать подарила мне его в день получения степени, — жалобно пояснил он.
Услышав это, Дерек великодушно отказался воспользоваться дорогой ручкой, предпочтя шариковую помощника секретаря Совета безопасности.
Лейтенант высоко поднял банку и вонзил ручку в донышко. Затем резко выдернул ее. Содовая хлынула потоком. Кадык Дерека дернулся всего пять раз, и банка опустела.
В его распоряжении было целых два года, чтобы практиковаться в этом дурацком способе пить содовую из банки, которому он научился еще в колледже. А иракцы любили американскую колу и шахматы. И Дерек играл с ними, стал настоящим чемпионом по шахматам, постоянно выигрывая контрабандные колу и продукты. Он и его люди, собственно говоря, и выжили благодаря этому и, конечно, благодаря взаимопомощи. Те маленькие удовольствия, которые им удавалось доставлять себе в этом аду, стали их спасением…
Он мог бы вести себя как джентльмен, если бы захотел.
Но сейчас это было совсем не в его интересах.
Опустошив банку, он поставил ее обратно на поднос. Потом вернул ручку. Потом… рыгнул. Не слишком громко, но так, чтобы все слышали.
— Мистер Файрчайлд, вы уверены, что мне следует продолжать работу над повесткой? спросила секретарша.
Ее слова повисли в воздухе. Уинстон замер от ужаса. Дерек положил ногу на ногу, и на бесценный стол миссис Мартин ван Барен упало еще несколько капель дегтя.
— Вы не считаете, что было бы ошибкой пускать меня в приличное общество? — спросил Дерек, снова издав неприличный звук и даже не потрудившись прикрыть рот рукой.
— Генерал, может, это и не такая уж хорошая идея. В конце концов, свет на нем клином не сошелся, — осторожно заметил представитель Аризоны. — Он способен вытворить что-нибудь подобное и на людях.
— Вполне способен, — Дерек с энтузиазмом рыгнул еще раз, погромче.
— Стоит ему повести себя подобным образом на шоу Ларри Кинга, и мы влипли, — мрачно заметил помощник секретаря.
Конгрессмен из Нью-Йорка от волнения сломал карандаш.
Генерал с гневом воззрился на Дерека, ожидая от него извинений.
— Солдат! — рявкнул он.