Вот они — минуты перед броском. Не различая в темноте своих солдат, не видя их лиц, Колотов вместе с тем чувствовал, что они тоже, как и он, в напряжении, что они готовы по сигналу вскочить, бежать, действовать, готовы выплеснуть из себя ту силу, которая исподволь накапливалась в них, пока они пробирались сюда лесом, пока ползли по-пластунски через поле… Убеждаться в этом не было необходимости — эта готовность чувствовалась даже в окружающей атмосфере, будто насыщенной неким магнитным потоком, пронизывающим их насквозь. И сам Колотов сейчас был странно уверен, что все произойдет так, как надо. Впереди Саруханов, рядом с ним Блинов, никаких случайностей не должно быть.
Короткие бледно-зеленые огни ударили из темноты, при их свете резко проступила башенка вездехода с хищно устремленным в сторону поля стволом крупнокалиберного пулемета. Один за другим разнеслись гулкие взрывы. Застрочил по перебегавшим солдатам «противника» пулемет. Колотов зажал ракетный патрон в кулаке и дернул за шнур.
В общей сумятице хлопка не было слышно, лишь белая шипящая струя унеслась вверх.
В свете мерцающей ракеты Колотов увидел в стороне от вездехода офицера с повязкой на рукаве. Он что-то кому-то кричал, кому-то приказывал. На груди его светился сигнальный фонарь. Колотов тоже зажег свой фонарь и пошел незнакомому офицеру навстречу.
Это был один из помощников Ликеева. Выслушав доклад Колотова, он раздраженным, сухим голосом приказал, чтобы вездеход покинул позицию.
— А вы, лейтенант, продолжайте действовать, командуйте, — сказал он тем же раздраженным голосом и осветил довольно бесцеремонно фонариком лицо Колотова, прислушивавшегося к гулу бронетранспортеров, доносившемуся из глубины леса.
У полувырытого окопа курили солдаты из взвода Колотова, грязные и мокрые, измученные бессонными ночами; они стояли сейчас и разговаривали мирно с солдатами «противника». Гул бронетранспортеров в темноте ночи надвигался все ближе и ближе.
Учения продолжались.
Колотов понимал, что действия взвода захватом бронетранспортера «противника» не ограничатся, что впереди еще большая работа. Надо как можно быстрее организовать оборону — обезопасить поляну от возможного нападения «противника». «Быстрота при захвате плацдарма и в организации обороны — первое условие успеха», — так учил их майор Кривенко на занятиях по тактике. Николай Иванович Кривенко — прекрасный товарищ. Два последних года в училище сблизили их. И разница в возрасте не помешала. Просил перед отъездом писать ему обо всем.
Ночь по-прежнему стояла над поляной, над окружавшими ее лесами, но привыкшие к темноте глаза уже различали слабые контуры машин и деревьев. На взгорке, обращенном к западу, стучали лопаты. В тишине этот стук странно отдавался в ушах. Копали там, где никто никогда не копал. В сыром, промозглом воздухе, если стук прекращался, текли ароматные струи сигаретного дыма.
В надвигающихся серых бликах Колотов видел ритмично склоняющиеся фигуры солдат. Он обошел позицию, еще раз взвесил, все ли учтено, все ли так, как положено, и присел поодаль на сложенную в несколько раз плащ-накидку. «Еще немного осталось, — сказал он себе и полез в карман за сигаретами. — Еще один урок…» Он хорошо понимал, что это за урок — танки. «Танки справа, танки слева», — вспомнил он слова Жернакова. Хотелось спать. «Перехитрили мы все-таки их», — подумал он о вездеходе. Но радости не было. Очень клонило ко сну. «Полежать бы минуток триста…» И ребята устали. Выдыхаются. Сколько за эти дни выбросили земли! А марш-броски?! А повторяющиеся атаки?! Сегодня утром, вчера, позавчера, третьего дня… Он вдруг вспомнил улыбающееся лицо Саруханова, когда капитан Богачев объявил ему благодарность. А лейтенант Жернаков как сиял вчера! «Все мы люди, все человеки». Колотов посмотрел на часы, соображая, сколько потребуется времени, чтобы закончить работу по оборудованию позиции, и приказал Саруханову, чтобы открыли НЗ. Вскоре услышал приглушенные голоса солдат, приветствующих сообщение об ужине. И опять прикинул в уме, удобно ли размещены на позиции секреты и посты охранения.
Спали под открытым небом на плащ-накидках, постеленных на сучья ольшаника. Такими же плащ-накидками накрылись. Разговаривали мало — усталость валила с ног.