Маша тоже испугалась, когда я взамен папки пришла с двумя детьми. Только вот времени рефлексировать у нас не было, несмотря на формальное объявление тихого часа.
Никто из детей не спал — готовились к вечерней презентации комнат. Еще мы коллективно заправляли кровати, разбирали чемоданы, искали пропавшие зарядку и тапки. Вдобавок выяснилось, что я не все документы донесла до администрации, некоторых анкет не хватало, пытались вызвонить Иннокентия (безуспешно) и снова бегали в другую часть лагеря.
Мы с Машей напоминали юлы на вечном (нет) двигателе, Джон же был сломанным спиннером — даже не пытался сделать вид, что работает. По группам детей распределил, торжественно водрузил на одну из верхних коек в вожатской коробку с канцелярией и уселся играть в телефон. Интересно, ему тоже пятнашка на карту прилетит или у носителей зарплата в долларах и внушительнее? Если так, лично позвоню директору ‘English world’ и расскажу, как “замечательно” работает их лондонец!
Полдник пережили без приключений, все дети вернулись в корпус, наевшись шоколадных вафель и напившись яблочного сока. А вот нам, как оказалось, вкусняшек не полагалось. Что ж, спасибо, что хотя бы на официальных завтраках-обедах-ужинах не выставляют за дверь.
Ближайший магазин находился у станции, километрах в трех-четырех от лагеря. Впрочем, информация бесполезная — за территорию “Зари” нас никто не выпустит, таковы правила. Можно, конечно, попросить три дня выходных, нам официально положено, но мы с Машей на берегу договорились — переживем без этой поблажки, на произвол детей друг друга не бросим.
После полдника Джон соизволил провести подобие вводного урока для двух групп. Вытащил в центр холла два больших разборных стола, принес пачку бумаги и карандашей. Табуреток на всех не хватило, поэтому некоторые занимались стоя. Сказочные условия, в общем.
Подростки более менее понимали, что от них хотят, а вот младшие беспощадно тупили и все время меня дергали - то просили перевести что-то, то ножницы принести, соседа угомонить, табуретку организовать…
Я чувствовала себя многоруким Шивой, многозадачным Цезарем, загнанной цирковой обезьянкой. Весь этот ужас еще и фотографировать приходилось - тоже мне, у Маши камера не тянула и памяти на телефоне не хватало. Нам еще до смены объяснили, что нужно будет писать посты в социальные сети о том, как прекрасно детям живется в детском лагере. И предупредили, что обязательно найдутся недовольные родители, которым мало их ребенка в кадре, поэтому чем больше фото - тем лучше.
Некогда было присесть, даже на пару минут. В животе урчало — с обеда уже много времени прошло, на ужин нашему отряду предстояло ходить во вторую смену — то есть в 19:50. Издевательство! Хотя, судя по шуршанию пакетиков, дети умудрились набрать с собой из дома столько еды, что могут три недели в столовую вообще не ходить. Надо было устроить масштабную конфискацию вредностей, так по правилам положено, нас предупреждали, но руки никак не доходили. Да что там, мы вообще об этом пункте забыли, некогда было.
***
На ужин я торопилась так, будто он был приготовлен поварами Мишлен. Накрывать взяла двух мальчиков, для разнообразия. Очередь была сумасшедшая — на раздаче четыре человека, вцепившееся в тележки, вокруг орущий рой ребят. Первая смена, что ли, не успела закончить… Мы спокойно встали в очередь, как только освободилась трехэтажная тележка, я подошла к ней, оставив мальчиков сторожить наше место, взялась за ручку. Практически одновременно со мной с другой стороны в тележку вцепился уже знакомый самокатчик. К аксессуарам добавилась черная бандана, по-пионерски повязанная на шее.
— Я первая!
— Опять ты?
— Я тоже тебя не рада видеть!
— Мы раньше вас в очереди стоим, подвинься.
Он вырвал у меня тележку и двинулся в сторону раздачи, но я не позволила уйти далеко. Споткнувшись о мою намеренно выставленную ногу, парень упал на тележку и даже умудрился на ней немного прокатиться, вызвав волну смеха у собравшихся. Будет знать, как огрызаться!