— Ты был наемником, Бен, когда они друг друга мутузили, но у них такая мощь прет при объединении, нам только завидовать. Армии нужны командиры, и ваше с Кеном перемирие будет отличной основой для объединения Волков и Ястребов, — выдал Тор.
— А я тут причем?
— Не прикидывайся, Бен. Я выхожу из игры — ты мой приемник. Это даже Питер понимает.
Бенедикт воззрился на шефа, словно у того выросла вторая голова.
— Тор! Как ты выходишь?
— Вот так, приятель. Силы уже не те, здоровье тоже, да и возраст.
— Тебе тридцать пять, нечего прикидываться ископаемым.
— Тридцать семь, — поправил Тор. — И ты сам прекрасно видишь, что я отхожу назад через полчаса боя.
— Командир держится сзади.
— Нет, всегда на передовой.
Бен встал, сжал кулаки, не в силах принять столько информации за раз.
— Езжай домой, Григорий Саныч, — похлопал его по плечу Сергей Александрович. — Обмозгуй все. Тебе квартира в Питере нужна? Я знаю, ты не фанат гостиниц.
— Сам найду, — только и бросил Гриша, прежде чем выйти из кабинета.
Но мозговать Гриша не спешил. Он вообще старался не думать обо всем, что свалилось на него. Если б Птицын примерил на себя хоть часть той ответственности, которую ему с барского плеча собирался передать Тор, то поехал бы головой. Уже дома он увидел на телефоне неотвеченный вызов с питерского номера.
— Звонила, Оль? — тут же набрал он.
— Да, я нашла тебе угол. Приморский район — нормально?
— Вполне, — согласился Гриша.
— Хочешь, я тебя встречу, доставлю до места? — любезно предложила подруга.
— Было бы прекрасно.
— Ты на самолете?
— Нет, я поездом люблю. Сапсан — отличный вариант.
— Отлично. Значит в здании вокзала?
— Ага. Не перепутай. Ты можешь.
— Придурок.
Он улыбнулся в ответ на гудки.
Спустя неделю Гриша сошел с поезда. И хотя они договорились встретиться с Олей внутри, он все равно искал ее глазами на перроне. И не нашел. Собственно, и внутри Ольги тоже не было видно. Гришка потянулся за мобильным.
— Хей, красавица, я приехал. Где ты? — проговорил он в трубку.
— Я на перроне. Ты не узнал меня, прошел в двух метрах.
— Иди ты, — охренел Гриша.
— Сейчас иду.
Он стоял у касс, высматривая ее, но только когда Ольга подошла почти вплотную, Гриша понял, почему прошел мимо нее на перроне. По мужской традиции Птицын обсматривал ее снизу вверх. Ботильоны на высоком каблуке, цветастые легинсы, яркая расписная шелковая туника и короткая кожаная курточка, выразительный мейкап, уложенные волнами волосы, симпатичный беретик. Оля выглядела, мягко говоря, шикарно. Он привык видеть ее с минимумом косметики, а то и вовсе без оной, в спортивной одежде, с собранными волосами, а тут… Гриша не узнавал эту девушку. Она была под стать богатенькому мальчику Артуру. И это не радовало.
— Привет, — Оля благодаря каблукам без труда дотянулась до его щеки, целуя сдержанно, хоть и с улыбкой.
— Ого, ты выглядишь… — он искал подходящее слово, но не смог выдумать ничего кроме: — … круто.
— Я всегда так выгляжу, — пожала она плечами, а потом добавила: — в Питере.
— Понятно.
Они дошли до стоянки, и Гришу снова переклинило, когда он увидел ее машину. Блестящая BMW мигнула фарами, пискнув. Птицын не очень разбирался в тачках, но даже ему было понятно, что это не простая серийная «бэха».
— Подарок Артура? — догадался он.
Оля только кивнула. Гриша притормозил у пассажирской двери, не решаясь сесть внутрь.
— Если для тебя это слишком, то стоянка такси там, — рявкнула на него Ольга и завела мотор.
Гриша шумно выдохнул, но смерил гордыню и забрался в салон.
Всю дорогу он пытался найти слова, чтобы извиниться, сгладить, но не преуспел в этом. А Оля не старалась помочь, упрямо молча таращилась на дорогу, руля по проспектам в сторону квартиры. Она остановила машину у типового дома, вышла и направилась к подъезду. Гриша топал за ней, понурив голову, поправляя на плече сумку.
— Комнаты, кухня, санузел, ключи, — протараторила Оля, бросив связку на тумбочку. — Белье на кровати, курить в окно, не гадить, гондоны за собой убрать. Всех благ.
Она развернулась на каблуках, намереваясь проскользнуть мимо Гриши на выход, но тесная прихожая сыграла Птицыну на руку. Он прижал Ольгу к себе, игнорируя ее вялые попытки освободиться.
— Прости, — зашептал Гриша ей в шею, — я — олень.
— Это мягко сказано, — буркнула Оля, но вырываться перестала.
— Скучал по тебе, — пробормотал он, не контролируя более свой рот, слова, мысли, действия, поступки.