С балкона гостиницы в Малибу холодные воды Тихого океана поражали своим величием. Лейла, облаченная в изумрудно-зеленое платье с открытой спиной, неотрывно глядела на бескрайность морской пучины, которой была ведома истинная мощь и свобода. Там, где родилась женщина – вода являлась роскошью для бедняков и привилегией для богачей. Но даже у себя во дворце, в окружении искрящихся фонтанов, Лейла не ощущала той силы, что нес в себе океан.
Рука женщины скользнула по кинжалу, висящему на поясе и предусмотрительно запрятанному в складках платья. Она помнила, как ощутила прохладу хрустальной рукояти, когда выдернула клинок из стены в квартире журналиста. Глупец даже не предполагал, обладателем какого сокровища он стал. Жизнь и смерть таились в прекрасном оружии, так небрежно брошенном на произвол судьбы.
– Одно удовольствие – любоваться Лос-Анджелесом! Особенно потрясающий вид открывается с территории обсерватории. Но и марина не уступает городским пейзажам: она поистине завораживающая по утрам, – произнес Грегори, подходя к Лейле с бокалами красного вина.
От неожиданности женщина вздрогнула и торопливо убрала пальцы с кинжала. Лейла обернулась к репортеру, обворожительно улыбаясь, и, взяв предложенное вино, вновь устремила взор к неукротимым и своенравным водам.
– Красота весьма коварна, – молвила смуглянка, сделав глоток терпкого напитка. – Она способна даровать стимул к жизни или сокрушить в одночасье, превращая жертву в пепел.
Грегори усмехнулся и тоже пригубил вино. Бургундское «Volnay» было приятно на вкус и обладало изысканным цветочно-ягодным ароматом с легкими нотками пряностей.
– Я уверен лишь в одном: красота разбивает сердца тем, кто не в силах обладать ею.
– В Нью-Йорке, в твоих апартаментах, я заметила торчащий из стены кинжал…
– Господи Иисусе! – с досадой воскликнул Грегори, хлопнув себя ладонью по лбу.
– Переживаешь, что твоя прислуга попытается тебя обворовать?
– Елена и пальцем к нему не прикоснется! Но как я мог позабыть о кинжале?!
– Не думаешь ли ты воротиться в Нью-Йорк из-за такой мелочи? Никуда кинжал не денется в твое отсутствие! Лучше наслаждайся вином и рокотом океана, пока я кое-что поведаю о клинке.
Конечно, Грегори не собирался бросать дела в Л.А. ради пусть и дорогого, но все же кинжала. Вот только тревога, зародившаяся в душе, не желала отпускать его. Тейлор выровнял дыхание и допил вино.
– Рассказывай, ты же – археолог.
– Нет, я – эксперт по древним артефактам, – поправила Лейла.
– Как скажешь. Я весь во внимании, но после я кое-что тебе покажу… Может, ты в силах разобраться в загадке.
Лейла милостиво кивнула, хотя ее согласие было ложью. Не трудно было предположить, что Грегори интересуют символы, выжженные на клинке. Он жаждал знать перевод слова… Слово, столь ненавистное! Слово, ограничивающее свободу! Слово, лишающее истинного призвания! Нет, он не узнает его значения! Лейла затуманит разум Тейлора, и он позабудет о просьбе.
– Ты стал счастливым обладателем древней реликвии: ручная работа, сделанная на заказ для какой-то царственной особы. Возможно, кинжал являлся подарком для возлюбленной… – в тоне женщины заиграли нотки печали, но она спешно вернула голосу былую интонацию. – Впрочем, я отвлеклась. Речь пойдет о красоте, которая убивает…
– Ты подразумеваешь, что уникальной работы клинок способен нести смерть?
На лице Лейлы воцарилось выражение иронии. Грегори – отвратительный слушатель. Его манера перебивать неистово раздражала женщину.
– Нет. Любому глупцу известно, что оружие убивает, – сухо произнесла она, – Я говорила не о самом кинжале, а о цветке, замурованном в хрустальной рукояти.
– Аааа! У меня он вызвал крайнее любопытство. Я долго размышлял над тем, как же мастеру, создавшему клинок, удалось всунуть бутон в цельный кусок камня. Я не нашел ни одного шва…
– Если ты позволишь мне продолжить, то я расскажу и об этом нюансе.
Тейлор, уловив недовольство в словах женщины, молча кивнул.
– Имя цветку – Самирам. Это очень редкое и опасное растение…
Давным-давно, когда Великая Пустыня еще была юной и наивной, как невинная дева, а династии фараонов только формировались в летописях эпох, здесь – среди шелковистых песков, приятных на взгляд и колких на ощупь, солончаков, мерцающих на солнце гладью озер, каменистых плато с пологими вершинами и крутыми обрывами – выживал лишь сильнейший. Обширные, отливающие золотом и серебром территории днем находились во власти зноя, покрывая кожу волдырями, а холодными звездными ночами укутывались покрывалом инея, тонким слоем оседавшего на зубчатые валуны. В этих дивных и смертельно опасных местах, обитали существа, не страшащиеся гибели, но неистово любящие жизнь, ради которой готовы были биться когтями, зубами, всем естеством, дабы встретить еще один рассвет.