Мужчина что-то прорычал, впился в мою шею, трахая меня своим твердым стояком через его джинсы и мои трусики. Откровенные пошлые движения заводили до умопомрачения, но хотелось большего.
Словно в ответ на эти мысли, Андрей спросил хрипло:
— Ты хочешь меня, почему же боишься?
Он не останавливался, а я вся вилась в его руках, тёрлась о его пах промежностью, чувствуя, как пульсирует там, где сочится влага предательского тела, прижималась грудью к его торсу. Он продолжал гладить мокрые складочки через трусики, и каждое движение его пальцев сводило с ума, я уже ничего не видела, кроме голубых глаз, не слышала слов, наслаждаясь музыкой его голоса, стремилась ему навстречу всем телом и душой, предвкушая экстаз.
И когда оргазм опалил промежность, палец Андрея продлил и усилил его, чуть проникнув в лоно и оглаживая вход, словно расширял его. А я истекала соками наслаждения на его пальцы и жарко шептала, получив лишь облегчение, но не полное удовлетворение:
— Возьми меня! Трахни! Трахни меня!..
В глазах мужчины мелькнуло ошеломление, а в следующую секунду он накрыл мой рот глубоким поцелуем и трахнул его языком. Я сосала его и стонала, ждала продолжение, запуская ладонь ему в трусы, закатила глаза от того, какой горячий и твердый его член, гладила его и размазывала по большой головке каплю выступившей смазки, чувствуя желание мужчины. Он снова двигал бедрами, будто трахал меня, и я очень хотела, чтобы отодвинул полоску трусиков и вошел в мою плоть. Хотела так, что стонала и скулила, выпрашивая это…
Но Ланской резко перехватил мою руку за запястье, останавливая мои ласки его плоти, и оторвался от моих губ.
— Нет, — неожиданно твердо отказал, глядя прямо в глаза холодно, и сел, убирая мои ноги с его коленей и поправляя штаны. — Одевайся и уходи.
Меня будто окатили водой из проруби. Я села, натягивая на плечи бретели лифчика и пряча в него грудь.
— Что ты говоришь? — растерянно прошептала. — Уходить?..
Дьявол молча окинул меня еще одним взглядом, заставив поежиться, и вышел из машины.
Ах так?! Да не пошел бы ты задницу!
Я быстро оделась, чуть не впадая в истерику, кусая губы, чтобы не разреветься от обиды и унижения, от злости и непонимания. Выскочила из машины, громко хлопнула дверцей и бросилась куда-то бежать — плевать куда, лишь бы не видеть надменного взгляда, застрявшего в моей памяти.
Бежала, не разбирая дороги и без нее, и звук клаксона раздался далеко.
Повернулась, выставила средний палец и закричала во всю глотку:
— Иди на хер!
И снова побежала, но уже по дороге, чтобы не вязнуть в грязи, чтобы не задерживали упавшие деревья и не хлестали по лицу ветки.
Сзади услышала шорох шин, фары выхватили меня из темноты, длинная тень от моего тела разрезала их свет. Я бежала по освещаемой ими дороге быстрее, но звук приближавшейся машины раздавался уже прямо за моей спиной. Остановилась и резко повернулась. И сразу напоролась на капот. Уперлась в него руками, внутри что-то сжалось от страха — он снова хотел мне раздавить? Псих! Хоть и знала, что не сделает это, но адреналин все-таки ударил в голову.
— Василькова! Чтоб тебя черти разодрали! Хоть бы раз нормально проявила характер! — выскочил из машины рассерженный Ланской.
Он был зол, как сто дьяволов, глаза метали холодные ледяные искры, движения мужчины казались рваными и резкими, стремительными и неуловимыми. Он схватил меня за локоть, одним движением швырнул к дверце машины, распахнул ее и буквально впечатал в сиденье.
— Пристегнись! — гаркнул зло и через секунду уже оказался на своем месте и так втопил педаль газа в пол, что меня прижало к спинке.
Мы неслись по дороге с опасно большой скоростью. Я шугалась от встречных машин, сердце обмирало на крутых поворотах трассы, которые Ланской проходил с ювелирной точностью. Он словно нарочно пугал меня, показывал, как опасно играть с ним, не делать того, что он хочет, чего от меня ждёт.
Я совершенно ничего не понимала.
Не помнила, как ни жива ни мертва дошла до двери нашей с Женькой квартиры, позвонила в дверь, а когда она открылась, так и прошла в грязных сапогах в комнату. Села на диван и сложила на коленях руки, все еще продолжая в мыслях то жарко отвечать на ласку Андрея, то сжиматься в комок на сиденье, испуганная его яростью и экстремальной поездкой.