В кабинке, спускающейся в долину, вместе с нами едут еще четыре человека, так что я избавлена от разговоров с Благовым. Специально сажусь на противоположную от него скамейку и демонстративно отворачиваюсь к окну, но проплывающая мимо снежная красота оставляет меня равнодушной.
В душе бушует ураган. Если бы мне нужно было дать ему название, пришлось бы именовать Даниилом.
- Не буду тебя благодарить и говорить «до встречи», - говорю сухо, когда мы через десять минут покидаем кабинку фуникулера. - Искренне надеюсь, что больше не увидимся.
Вместо ответа Благов поднимает руку и костяшками пальцев прикасается к моему лицу. От неожиданности я замираю. Пульс ускоряется раз в десять, щеки горят.
- Кровь хорошо циркулирует, - констатирует он. - А я думал, ты совсем окоченела и растеряла свое красноречие, раз не проронила ни слова с тех пор как мы сели в кабинку. Рад видеть, что твой острый язычок на месте.
Почему-то, мне очень хочется продлить ощущение его теплой руки на моей щеке, но я все же отталкиваю ее, чтобы не позволить себе всяких глупостей.
- Убери свою руку! – тяжело дыша, восклицаю я.
- И почему ты так отчаянно сопротивляешься нашей обоюдной симпатии? - спрашивает он с любопытством.
- Наглец! – говорю высокомерно. – Я здесь с парнем. Помнишь такого? Ты с ним ужинал вчера.
- Да ну! – его это известие, похоже, ничуть не смущает. - И где он сейчас?
- Не твое дело!
- Разве? - густые брови приподнимаются в деланном удивлении, когда он твердо произносит: - Я бы не оставил свою девчонку одну на горнолыжной трассе.
- Тогда где твоя вчерашняя пассия, моралист?
- Она не моя, - он делает ударение на последнем слове.
- Меня не касается, - бросаю я так громко, что семейная пара, проходящая мимо, оборачивается. Понижаю голос и выдыхаю: – Прощай!
Гордо вздергиваю подбородок и, отвернувшись от Благова, быстро иду к яркой вывеске с надписью «Прокат».
Румяный мужчина средних лет, который утром выдал нам с Ленкой лыжи, мрачнеет, едва замечает сломанный инвентарь на моем плече.
- Из меня получился никчемный лыжник, - вздыхаю я и поднимаю на него полные раскаяния глаза.
Видя мое расстройство, мужчина смягчается.
- Всякое бывает...
- Я заплачу вам за сломанные лыжи сверх залога, - говорю я и лезу в рюкзак, чтобы достать телефон для оплаты, и с ужасом вспоминаю, что он давно сел.
Да что за день такой сегодня?
- Извините, телефон сел, а у меня нет наличных, - говорю расстроено. – Можете подождать десять минут? Я схожу в отель за картой.
Мужчина хмурится, его рука с терминалом повисает в воздухе.
- Я заплачу, - слышу ненавистный голос. В следующую секунду Благов прикладывает свой телефон к терминалу, из которого через три секунды выползает чек.
Раз, два, три...
Говорят, если сосчитать до десяти, можно справится с приступом злости. Но даже если я сейчас досчитаю до ста, вряд ли смогу усмирить бешеную ярость, которую своим поступком будит во мне Благов.
В бессилии сжимаю кулаки. Ногти, довольно короткие, впиваются в ладони. Чувствую страшную потребность совершить физическое насилие над другим человеком. Но не драться же с ним в прокате, в самом деле.
Молча направляюсь к двери посылая в сторону Благова взгляд, который должен испепелить его. К сожалению, он только вызывает очередную ленивую улыбку на его лице.
- Что ты о себе возомнил? – накидываюсь на него, едва за нами закрывается дверь проката. - Мне не нужна твоя помощь! Не нужны твои деньги. Вообще ничего от тебя не нужно!
- Брось злиться, Мирослава, - говорит он сухо. - Это такая мелочь.
Для него – может быть. Для меня это совсем не мелочь. Я не хочу быть обязана этому человеку ничем. И все же все сильнее увязаю в своих долгах ему.
- Выпьешь со мной сегодня вечером? – его вопрос звучит почти предсказуемо. Вот она - моя расплата.
- Сколько раз повторять, что я здесь с парнем? – высокомерно говорю я.
- Ты слишком молода и красива, чтобы проводить время одна, пока твой парень занят другими делами, - жестко говорит он.
- А ты лезешь не в свое дело.
- Никто еще не обвинял меня в этом.
- Просто тебе попадаются одни лицемеры.
- Да нет, - протягивает он. - Это ты лжешь, стараясь скрыть свои истинные чувства за агрессией.
Смотрю на него как бык на красную тряпку. Сердце молотит в груди, ноздри раздуваются, руки чешутся от желания вонзить ногти в его надменное лицо. С досадой думаю, что Благов всякий раз умудряется оборачивать против меня мои собственные слова, а я ничего не могу с этим сделать. Как бы здорово было оказаться сейчас подальше от этого несносного человека. Например, на Барбадосе. Говорят, отличный остров и, главное, в тысячах километров отсюда.