Ребята шутили, рассказывали всякие забавные истории и случаи из своей необычной жизни. С ними время текло незаметно. А мне в какой-то момент показалось, что я дома. А тот мир — затянувшийся сон или выдумка. Все эти существа были настолько открытыми, простыми и доброжелательными, что я мгновенно поняла существенную разницу между ними и людьми. И первые нравились мне гораздо больше. Сатиры оказались прекрасными ораторами, слушателями и даже философами. А вакханки кардинально отличались от обычных женщин. Ни грамма зависти, высокомерия или лживого лицемерия, но в то же время настолько страстны и соблазнительны, что в голову даже стали закрадываться сомнения по поводу своей ориентации..
Все имена было сложно запомнить, но больше остальных я выделила Эрифу (она же Рыжая), Сойю — самую юную вакханку, Иону — жгучую брюнетку с огромными серыми глазищами и Лею кудрявую пухленькую хохотушку. Из сатиров больше всего понравился наглый, но очень располагающий Фем и еще Ферей и Эстр. Я не говорю, что остальные были хуже или меньше мне симпатизировали, просто, как это часто бывает в больших компаниях, участники разбиваются на кучки и общаются между собой, периодически сменяя друг друга. Иной расклад с таким количеством народа просто невозможен.
— Послушайте, — вдруг вспомнила я, — а где же еще одна вакханка?
— Какая еще вакханка? — заинтересовались ребята.
— Я познакомилась с ней в том мире, где живу. В клубе.
— Ты бы имя сказала, — посоветовал Фем. — А мы быстро найдем…
— Не знаю я имени… Но она красивая очень…
— Ха! Ну, ты даешь! — загомонила толпа. — Да ты, видно, издеваешься.
— Ну, темненькая такая… волосы короткие, глаза синие…
— Так! — скомандовала Сойя. — Подходящие под описание, встаем!
13.03.2018
Около тридцати девиц поднялись с места, но той самой не обнаружилось. Я еще раз внимательно осмотрела каждую и отрицательно покачала головой.
— Ну и успокойся, — вдруг очнулся от размышлений Лукавый. — Нет так нет. Может это земная помощница Диониса.
Я было собралась заспорить и объяснить, что вакханка утверждала, будто она отсюда, но передумала, увидев, как Лукавый вдруг вскочил и побрел прочь в одиночестве.
— Ты куда, Хитроумный? — крикнул ему вслед Эстр. Но тот, словно не слыша, скрылся в глубине леса.
— Вот беда-то, — пробормотала Эрифа. — Поговаривают, что наш гуляка влюбился в смертную. Правда ли это?
— Вроде как, — невнятно пробормотала я и вдруг вспомнила кое-что еще, напрочь забыв о загадочной вакханке из клуба. — А можно узнать?..
— Про что? — Все навострили уши.
— Про сына Диониса… забыла, как его зовут…
— Откуда тебе известно о нем? — посерьезнела Эрифа.
— Да какая разница, — отмахнулась я. — Просто я слышала, он тоже любил смертную.
— Кто тебе сказал, что это была смертная? — спросила Лея.
— Никто. Я сделала такой вывод, узнав, что она погибла. Можно узнать что-нибудь о нем? Мне очень интересно!
Ненадолго в воздухе повисла тишина. Был слышен только треск горящих веток и тихий шелест хвои. Даже неуютно как-то стало. Ребята неуверенно переглянулись и опустили глаза, как будто не знали, стоит ли посвящать меня в хозяйские дела. Наконец, Фем прокашлялся, наполнил свой кубок, подумал, выпил и наполнил снова. Почесав мохнатую ляжку, сатир пересел поудобнее и, вытерев подбородок, произнес тихим голосом:
— Любовь Илая к Ливии была прекрасна и ужасна одновременно.
— Почему? — уточнила я и, чтобы сделать сатира более словоохотливым, придвинулась поближе.
Оказалось, зря. На мой вопрос ответила Эрифа:
— Потому что любить мертвых нельзя, — мрачно ответила она и опустила глаза.
— Что значит — мертвых?
Вместо Эрифы мне ответила Сойя, а за ней и другие. Было странно слушать эту историю от разных рассказчиков. Странно, страшно и очень интересно.
— Это когда кто-то жив телом, но мертв душой. Когда нет ничего, кроме разума и желания мстить. Тот, кому не нужны друзья, любовь, семья, не нужно ничего из того, что необходимо живым.
— Я не верю, что такое можно полюбить, — засомневалась я.
— Можно, — невесело улыбнулся Фем. — Если узнать, каким мертвый был до смерти. И если узнать, как он умер. Тогда можно. Хотя лучше бы этого не случилось.
— А когда Ливии не стало, как будто умер и сам Илай… — добавила светловолосая вакханка.
— Но насколько я знаю, недавно выяснилось, что она жива, — вспомнила я.
— Да. Но все непросто.
До чего надоели все эти недомолвки!
— Как все мутно… Вы можете с подробностями?