Еще немного — и вернулась способность контролировать тело. С трудом, но все же. Я стерла пот со лба и открыла глаза. Надо мной склонились четыре обеспокоенных лица. Гермий, Катька, Илай и Дионис. Лес растворился. Вместо него появились родные стены и потолок моей комнаты.
— Теперь все хорошо, — облегченно произнес Бассарей и погладил меня по волосам.
Остальные тоже расслабленно выдохнули. Катька так вообще разрыдалась от счастья, повиснув на плече бывшего бога. Илай стоял у кровати на коленях.
Гермий бросил задумчивый взгляд на Диониса и обратился ко мне:
— Что ты видела?
— Не надо! — Фирион умоляюще посмотрел на Лукавого.
— Замолчи, Илай! Мы потом вместе подумаем, кто мог стать виновником случившегося! — жестко прервал Бассарей, и его сын послушно спрятал глаза.
Бог переместил меня в сидячее положение и поднес бокал вина к губам. Я выпила. Внутри сразу потеплело, и только теперь стало заметно, что тело настолько ледяное, как если бы его только что вытащили из холодильника. К горлу подкатил ком, и, еле сдерживая тошноту, я бросилась в туалет, где меня долго рвало чем-то черным, невыносимо горьким, вонючим и похожим с виду на ту мерзкую жижу. Держась за стенку, я с трудом покинула сортир и перебралась в ванную, чтобы хорошенько прополоскать рот. А на выходе без сил съехала на пол по дверному косяку. Тут же появился Дионис и отнес меня обратно в комнату. Там сел со мной на край кровати и, не спуская с рук, прижал к груди и снова начал гладить волосы. Все молчали — наверное, ждали, пока я приду в себя.
Прикосновения бога успокаивали. Легкий аромат хвои и каких-то трав насыщал легкие и словно очищал от оставшейся внутри грязи. Мурашки омерзения и липкий, сковывающий сознание страх отступали.
— Где ты была, ребенок? — мягко спросил Дионис.
Его юношеское лицо казалось сейчас взрослым и мужественным. Как лицо пожилого уставшего воина. Ветерана, который видел такое, чего современным бойцам в страшных снах не могло привидеться. Пожалуй, я никогда не устану удивляться тому, каким разным он может быть.
— В степи на окраине леса. Я знаю это место, но не помню откуда, — шепотом ответила я. Говорить было трудно и больно.
— Выпей еще.
После нескольких глотков стало значительно лучше. Я огляделась. Катька стояла позади Лукавого, обхватив его мертвой хваткой обеими руками за пояс, и не сводила с меня встревоженного взгляда. Илай сидел рядом и прятал глаза.
— Что ты там видела? — продолжил Дионис.
— Скорее слышала. — Мой голос звучал почти нормально, но рассказ получался сбивчивым. — Там в лесу кто-то разговаривал. Но я не пошла туда. Пошла в другую сторону. Зря. Надо было к ним. Потом что-то черное появилось, с пузырями. Кипящее и мерзкое. Что-то живое. Оно говорило со мной.
Илай вздрогнул. По нему было видно — все бы отдал, чтобы не слушать, не знать.. Но что-то держало его рядом, и он еле заметно качал головой. Как будто просил: «Не надо! Не говори этого! Не хочу слышать». Я замолчала. Но Бассарей плевать хотел на страхи сына. Он только крепче прижал меня и осторожно спросил:
— Что? Что ему было нужно?
Вспомнив голоса и грохот в голове, я вся сжалась и задрожала. По лицу потекли слезы — предвестники истерики… С трудом взяв себя в руки, я ответила:
— Они хотели знать, где я. Обещали оставить в покое, если я скажу. Говорили, что я нужна им.
— А ты? — Бог так близко склонился, что еще немного — и коснулся бы своим носом моего.
— Молчала.
— Умничка моя! — улыбнулся Бассарей. — Теперь поспи. Тебе нужно отдохнуть.
— Боюсь…
— Не нужно. Я буду с тобой.
— А ты? — обратилась я к Илаю.
Но прежде чем тот успел ответить, Дионис взмахнул рукой и произнес:
— Он уйдет. Его ждет мой помощник, который кое-чему научит. — И с нажимом добавил, глядя на сына: — Ты понял?