— В буквальном! Как будто выжгли. Кошмарное зрелище! Я там чуть с ума не сошла.
— А что же на помощь не позвала? Ментов вызывать надо, наверное, — нервно засуетилась Катька.
— Не надо… Там Илай был.
— Илай? — теперь напрягся Дионис.
— Да. Он меня подхватил, когда я споткнулась, и сказал, что сам разберется. Домой отвел и ушел.
— Очень интересно… — тихо пробормотал Гермий.
— Слушайте, а это не Илай его… а? — спросила Катька
— Вряд ли. Он сам был удивлен. И тело там давно, судя по признакам.
— Запах? — поморщившись, уточнил солнцеликий.
— Нет. Там кровь была засохшая…
— Что же это творится?.. — простонала Катька и выхватила у Бассарея коробку.
— Будем надеяться, что случайное совпадение и к нам не относится, — задумчиво сказал Лукавый.
— А мы здесь при чем?! — снова занервничала я.
— Ну, как бы тебе сказать… Несколько странные раны у убитого, не находишь? Сдается мне, не человек это сделал. Или как минимум не обычный смертный.
А ведь он прав… Неужели это по мою душу приходили, а тот мужчина просто подвернулся им под руку? Снова стало нехорошо от таких мыслей. Что же мне теперь — вообще никогда из дома не выходить? Да ведь не поможет. Если меня даже во сне умудрились достать… А главное, что сбежать некуда, все равно везде достанут. Да и что им вообще от меня надо, не понимаю. Чем я жить кому-то мешаю?! И только я собралась задать этот вопрос вслух, как в комнате появился Илай. Он устало выдохнул, снял с себя перепачканную белую футболку и швырнул в угол. Все уставились на него.
— Не-е-е! — решительно сказал он. — Сначала вы дадите мне вина!
Бассарей протянул ему свой бурдюк, про который казалось, сам вообще забыл напрочь. Впервые на моей памяти веселый бог увлекся коробочным вином смертных, а не своим священным. Фирион жадно приложился к горлышку. Затем, вернув бурдюк отцу, обнял меня за плечи и, прижав к себе, сообщил:
— Убрал все следы. Никто ничего не успел заметить.
— А что там вообще было? — поинтересовался Лукавый.
— Понятия не имею, — пожал плечами Илай, все еще тяжело дыша. — В любом случае, пока мы не выяснили, лучше об этом никому не знать.
— Это верно! — согласились все.
— Ничего наводящего на размышления не заметил? — не унимался Гермий.
— А у меня было на это время, дядя? — криво усмехнулся фирион.
— Мало ли… — не сводя с него взгляда, пробормотал бывший бог.
— И когда все это кончится?! — схватилась я за голову. — Мне вообще, что ли, теперь не дышать?
— Перестань. — Илай развернул меня себе и решительно заглянул в глаза. — Теперь у тебя есть я.
В одной фразе было сказано столько всего… Да, мой зверь теперь рядом! И любого, кто косо посмотрит, разорвет в клочья. С ним я буду как за каменной стеной. Только вот…
— Это, конечно, решает все проблемы, — произнес Бассарей, в саркастической форме закончив мою мысль.
— По крайней мере, часть из них, — сдержанно ответил Илай.
— Надолго ли? — тут же съязвил Дионис.
— Мы вроде отдохнуть собирались? — переключил на себя внимание Лукавый. — Давайте отложим разборки и эту дурацкую историю на потом и продолжим!
— Пожалуй.
И все уселись на свои места. Только Илай придержал меня, не отпуская и не отрывая плотоядного взгляда, предложил:
— Побудем вдвоем?
Я кивнула. И мы тихонько удалились. Никто особо и не заметил. Только Катька понимающе улыбнулась вслед.
***
— Как ты тут жила без меня? — спросил он, закрыв за собой дверь моей комнаты.
— Очень скучала, — с чувством ответила я, любуясь его широкой волосатой грудью.
— Ничего не случалось, пока я отсутствовал?
— Почти ничего.
— Почти? — с нажимом переспросил он.
— Ну, сбегала разок из дома. С девушкой познакомилась. Теперь она будет жить у твоего отца.
Рассказывать про свои провалы в памяти и о левых мужиках совсем не хотелось. Я только сейчас, видя его, поняла, что действительно невероятно соскучилась. Он так совершенен и притягателен, что напоминает запретный плод. Когда смотрю на этого огромного и могущественного полубога, трудно поверить, что он выбрал меня. Такой умный, красивый, сильный и надежный, что кажется, будто… я недостойна его. Свыкнусь ли я когда-нибудь с мыслью, что мне и правда так повезло? Как же льстило, что он не смотрит на других так, как на меня. Даже на Бассарея глядит исподлобья, жестко, немного враждебно и настороженно. Как будто всегда готов к удару. А на меня жадно и с такой сильной любовью и страстью, что я теряюсь под его взглядом, про все забываю и не вижу ничего вокруг. В банальных любовных романах про такое, наверное, пишут «тону в его глазах». Вот и я, похоже, тону, как бы глупо и наивно это ни звучало. Растворяюсь в нем. И внутренне вздрагиваю от его прикосновений, от энергетики, от хриплого голоса, от рычащих ноток и идеальной (на мой взгляд) красоты. Интересно, что он чувствует? Как это происходит у него? О чем он думает сейчас, лежа рядом и заключив меня в объятия?