— Илай, — Бассарей пристально посмотрел на сына, — ты совсем ничего не скажешь? Может, поделишься мыслями?
— Вряд ли, — не глядя, бросил фирион.
— Ты что-то знаешь?
Илай не ответил, и глаза синеглазого бога потемнели. Он и так был не в восторге от союза фириона с Ливией и с трудом держал себя в руках. А ведь переживания за сына и его будущее так и не оставили Диониса в покое. Особенно наедине с самим собой. Без Семьи, без вакханок, без своих многочисленных ролей и масок. И эти переживания в последнее время превращались в навязчивую паранойю. А фирион все больше отдалялся от отца, не желая делиться ни с ним, ни с кем-либо другим тем, что у него в душе. Бог знал, что Илай несчастлив даже сейчас, будучи рядом с любимой. Потому что она не вся его и потому, что когда все решится, ему не достанется совсем ничего. Его сын боится. А страх разрушает личность. Об этом Бассарей знал не понаслышке…
— Прошу тебя — как можно мягче произнес Дионис, — если тебе что-то известно, говори. Вместе, мы что-нибудь придумаем. Я сделаю все, что смогу…
— И я, — в один голос подтвердили Катя и Гермий.
Илай опустил глаза, немного подумал и перевел полный страдания взгляд на лицо бога.
— Ливия просыпается, — тихо сказал он.
И его тон ни у кого не оставил сомнений.
— На правой руке убитого был окровавленный кастет. А на нем налипшие волоски. Ее волосы.
— Это еще не повод делать поспешные выводы. У Сашки была довольно бурная юность, мы с ней немало…
— Я знаю, о чем говорю! — перебив Катю, отрезал Илай.
— И что ты собираешься делать? — осторожно спросил Гермий.
— Что и всегда…
— Уверен, что одержимые постарались, — задумчиво сказал Дионис, стараясь не смотреть на Илая. — Только пока не совсем понимаю, зачем это Вездесущему. Знаешь, Гермий… пора тебе возвращаться… И Нике пора. Сдается мне, затишье скоро кончится.
— Я готов, — кивнул Лукавый.
— Вы чего?! В смысле — ты готов? А я? Я, извините, не готова! У меня мама болеет! Бабушка есть, брат. Целая жизнь! А Сашка как? — перепуганно затараторила Катя.
Гермий и Дионис переглянулись и вздохнули.
— Это будет трудновато, да брат? — невесело улыбнулся бог.
— Пожалуй…
— Принуждать будете?! — вскочила Катя.
— Не будут! — уверено сказал Илай. — Дядя, отправляйся приводить себя в порядок и возвращайся. Я поговорю с ней. Потом будем решать, что делать дальше.
03.04.2018
Катя не очень уютно чувствовала себя наедине с фирионом. Умом она понимала, что он не причинит ей вреда, но Илай откровенно пугал ее своим видом с самой первой встречи. У них с подругой всегда разнились вкусы на мужчин, но это был самый тяжелый случай. От фириона буквально веяло опасностью. И если бы она точно не знала, что Илай действительно сын Диониса, ни за что бы в это не поверила. Слишком уж разными оказались столь близкие родственники. Кате нравились мужчины, похожие на Гермия. Обаятельные, общительные, пусть хитроумные и с перчинкой в характере, но уж точно не нелюдимые хищники. Даже когда она видела фириона рядом с подругой, все равно не удавалось разглядеть в нем ни грамма той нежности, с какой относился к ней Лукавый. Да — забота, переживания, любовь, боль и необузданная страсть в глазах. Но никакой мягкостью или нежностью тут и не пахло. «А ведь мы обе были обделены отцовской любовью, — часто думала она. — Так почему же для меня мужчина-отец как воздух, а ей нужно вот такое?»
И сейчас оставшись вдвоем со зверем, она очень жалела об уходе Гермеса. Но встать и уйти — глупо. И трусливо.
— Ну и как ты собираешься меня переубеждать? — спросила Катя, закуривая. Не потому что хотела, а потому что надо было хоть чем-то занять руки.
— Легко и просто, — спокойно ответил Илай, наблюдая за ее нервными движениями.
— Ну-ну…
— Ты ведь знаешь, что Вездесущий занимает собой последний мир смертных. Этот. А мир очень маленький и слабо защищен. Если ты останешься здесь, он поглотит тебя вместе со всем, что здесь есть. И ты ничего с этим не сделаешь. Такое не каждому богу под силу.
— А мир Семьи хорошо защищен?
— То, что есть у Семьи, — это они сами. Для тебя сложновато, но я постараюсь объяснить более-менее понятно. У каждого бога есть частица своего «я», из которой он сотворил себе обитель. Маленький мирок, в котором находится он сам и его последователи. Пока их никто не трогает, все хорошо. Но стоит Вездесущему сожрать хотя бы один из таких миров, остальные окажутся под ударом. И если бы он умел ждать, ему даже напрягаться больше не пришлось. Все погибло бы само по цепи. Слишком тесно взаимосвязано.