— Выходит, в том мире у тебя не будет последователей, потому что Вездесущий не даст?
— Ты знаешь о Вездесущем? — чуть удивился Бассарей.
— Лукавый упоминал пару раз.
— Болтун, — тихо проворчал бог и бросил виноградинкой в Гермия, но тот был настолько увлечен Катькой, что ничего не заметил. — Ничего. От Вездесущего мы избавимся со временем.
— О-о-о! Битва богов? — заинтересовалась я.
— Что-то вроде того, — пробормотал бог.
— Многое бы отдала, чтобы увидеть это!
— И зря! Это не так помпезно и красиво на деле, как звучит в брехливых песнях рапсодов. Война некрасива…
— Ну так-то да… — с понимающим видом покивала я и вдруг решилась. — Можно поговорить с тобой наедине?
Все-таки к данному конкретному богу у меня дикая слабость. Может, из-за его многоликости? Илай для меня защитник и любимый мужчина. Мой зверь, мой герой и любовь всей жизни. Гермий — друг и советчик. Солнцеликий Аполлон — услада для глаз и таблетка от головной боли. А вот Дионис — нечто особенное. Он и друг, и отец, и защитник, и мой бог. Смешливый юноша и уставший боец.
— Пойдем к реке, ребенок. Прогоним рогатых развратников, вдохнем свежесть природы и насладимся прохладой. — Он поднялся и обнял меня за плечи.
И мы пошли. Илай остался с остальными, разве что чуть удивленно глянул нам вслед и пересел ближе к Лукавому. Рыжая и Сойя тоже видели, как мы уходим, и помахали мне.
О боги! Если бы только я могла передать словами, как чудесно это место. Необычные трели птиц, удивительно зеленые, живые и пахучие травы и деревья. Эта энергетика природы, чистоты и жизни. Удивительные создания, не способные на низкие поступки. И все равно не получится донести рассказом всю прелесть творения Диониса, нужно увидеть, прочувствовать и вдохнуть. Мне кажется, такое оценил бы даже тот, кто никогда не придавал значения подобным вещам.
— Да, я очень люблю свой дом, — улыбнулся бог, видимо заметив мое восхищенное лицо. — Когда-то им был целый мир. Мир смертных. Люди приходили ко мне, чтобы постичь таинство мистерий. В их душах было место для единения с природой, познания грани между жизнью и смертью, разумом и безумием. Они понимали все это и ценили жизнь. Не только свою. Любую жизнь.
— А что потом?
— Потом пришел Вездесущий. С тех пор изменилось многое. Людям больше не хочется развиваться, не нужно делать себя лучше, сильнее и способнее. Им больше неинтересно то, что давал им я, и неинтересно давать самим.
— Я тоже была такой, Бассарей. Пока Гермий не объяснил мне.
— Не была, — хихикнул бог и положил мне руку на плечо. — Не знала, не понимала, но все равно действовала вслепую. И все делала правильно. Но оставим это. Ты хотела о чем-то спросить меня?
— Не то чтобы… — смутилась я. — Я… в общем, в первую очередь я хотела извиниться за свои обиды. Я вела себя как… недалекая.
— Многое бывает не таким, как кажется в начале, — туманно ответил Дионис, перестав улыбаться. — Даже сейчас…
Я не особенно поняла, что он имел в виду, но решила, что эта фраза произнесена, чтобы подтвердить мою некомпетентность. Ну да ладно, я не за этим ушла сюда с ним.
— Илай рассказал тебе про того бородатого хрена?
— Да, — лаконично ответил бог.
— Я немножко обманула твоего сына. В общем, тот мужик дал мне это.
И я вытащила из кармана камушек размером с голубиное яйцо. В лунном свете он сиял чарующими золотисто-медными бликами.
— Орихалк! — удивленно воскликнул Бассарей. — В нынешнее время это большая редкость.
— Ну, он сказал мне воспользоваться им, когда устану от секретов и захочу узнать правду, — пояснила я. — Забери его себе. Мне не нужно. Тем более черт его знает, что там за действие произведет этот камень и какую извращенную «истину» мне покажет.
Баасарей задумчиво посмотрел на меня, на предмет, который я ему протягивала, потом снова отпил из своего бурдюка и, наконец, взял орихалк в руки. Подержав в ладони, бог полюбовался камнем и, что-то решив, ответил:
— Оставь себе.
Он протянул вещицу мне.
— Он действительно покажет тебе все, что ты захочешь узнать. Можешь воспользоваться им в любой момент. Но советую сотню раз подумать, прежде чем делать это. Существует много вещей, узнав о которых, некоторые жалеют всю оставшуюся жизнь.