— Как же хочется присесть, — сестра с тоской оглянулась на диванчик у стены. — Хоть на минутку.
— Потерпи до кареты, Сэмми.
— Не удивлюсь, если мама заставит нас в ней стоять, — проворчала Саманта.
Картина, где мы с сестрой стоим в карете, согнувшись в три погибели, живо нарисовалась в голове, и я улыбнулась:
— Боюсь, тогда мы займем все место и маме с папой придется ехать с кучером.
— Или на крыше! — подхватила сестра.
— И что это вас так развеселило? — в комнату заглянула леди Мариленна, успевшая сменить домашний наряд на роскошное бархатное платье. Наш ответ маме не требовался, поэтому она сразу продолжила. — На выход, девочки. Да поберегите платья.
— Твои вещи уже в грузовом фургоне, — напомнила мама, когда мы устроились на сиденье, по возможности расправив пышные юбки. — Несси с Хэленой собрали тебе с собой только дорожную сумку да ридикюль с ценными вещами. Пенал с камнями и шкатулка с украшениями тоже там.
— Тебе стоило всё-таки взять Хэлену, — подал голос лорд Чарльз, убрав руку с камня на груди. Судя по всему, разговор был напряжённым, отец до сих пор недовольно хмурился.
— Спасибо, папа, — отозвалась я, мило улыбнувшись, — Клэйтон обещал обеспечить меня прислугой.
"И не пускать в дом человека, которого так легко переманить."
— Не сомневаюсь, — вставила мама, — что у лорда Борнэ достаточно людей, Чарли. А Хэлена может стать горничной Саманты. Нашей младшей дочери тоже пора подумать о замужестве.
Мы с сестрой одновременно скривились.
— Собственно, — не выдержала я, — мне после пансионата вообще не нужна прислуга. Сама могу работать служанкой.
— Валери! — ожидаемо завелась мама. — Все юные леди влиятельных семей учатся в пансионате святой Катерины! Это лучшее заведение в Бадаре!
— Ты тоже училась там, мама? — не унималась я.
— Нет, — ответила леди Мариленна, бросив взгляд на мужа в поисках поддержки. — Моя семья не могла себе этого позволить.
— Вот ведь странно, — я прищурилась, — на что, интересно, уходят такие деньги? Явно не на создание нормальных условий проживания.
— Валери, — сказал папа с плохо скрываемой угрозой, — успокойся.
Но меня уже несло. Видимо, нервные переживания сломали строгие ограничители. Или это была последняя попытка высказать свою обиду:
— А то, что, папа? Отправишь обратно в пансионат? Спать на голом полу и есть чёрствый хлеб? Три года, папа. За три года ты вышел со мной на связь ровно шесть раз — поздравить на День рождения и Рождество.
— Лери, — Саманта робко тронула меня за руку, и я словно очнулась. Огляделась. Дрожащие губы сестры, мамины пальцы, вцепившиеся в бархатный подол, стиснутая челюсть отца.
— Простите, — тускло сказала я и отвернулась к окну. До самой церкви мы ехали в полной тишине.
Людей было много. Они занимали весь церковный двор и с трудом расступились, пропуская карету. Но ещё больше народа было за пределами церкви.
— Бездельники, — брезгливо бросил лорд Чарльз. — Сколько желающих получить подарки!
— Может, они пришли посмотреть на главное событие года, папа? — миролюбиво предположила Саманта.
В этот момент по стеклу, сквозь которое я разглядывала двор, ударила чья-то пятерня, и я отшатнулась вглубь кареты. Вслед за первым хлопком последовали другие — каждый хотел дотронуться до кареты, словно это прикосновение могло принести счастье. Стекла дрожали, карета сотрясалась. Даже мне было не по себе, а Саманта, кажется, испугалась по-настоящему.
— Сэмми, — позвала я ее, — все хорошо, мы уже на месте.
Сестра торопливо кивнула и хотела что-то ответить, но хлопки прекратились, а наш экипаж остановился.
Папа открыл дверцу сам, не дожидаясь помощи кучера. Подал руку маме, потом — Саманте. Я опустила полупрозрачную вуаль и тоже вышла. Осторожно ступила тканевой туфелькой на каменное покрытие. Осмотрелась.
При появлении невесты приветственные крики превратились в единый громкий гул. В нем не было угрозы, но находиться среди бушующей толпы было непривычно и неуютно.
Впрочем, от кареты до самых дверей церкви, где уже были видны встречающие, выстроился караул из крепких мужчин в серебристо-синих мундирах. Цвета лорда Борнэ.
— Спасибо зятю, позаботился о нашей безопасности, — довольно крякнул папа и предложил мне руку, чтобы у алтаря передать дочь будущему мужу.
Стоило нам сделать шаг, и гул толпы усилился. В меня полетели лепестки и крупа — благословления невесты. Первые почти не долетали, зато вторые бились о вуаль и путались в волосах. Хотелось встряхнуться, как мокрый пёс, избавляясь от зерен в причёске, а заодно и от тяжёлых заколок, украшений и диадемы.