Только мне удалось успокоить маму, отвлечь ее приготовлением пирогов, как Николай решил заявиться лично.
- Ну, зараза, сам напросился! – злобно прошептала себе под нос, глядя в глазок.
Я распахнула дверь, мечтая спустить негодяя с лестницы, чтобы катился по ступенькам колбаской до первого этажа. Тут же вспомнила про любимые соседские уши и глубоко вдохнув, выдохнула, решив сдержать в себе весь словесный лексикон, что был мне известен.
- Давыдов, ты не урод, ты хуже. - ругалась шепотом, не давая возможности соседке расслышать мою племенную речь. - У меня слов-то таких нет, чтобы выразить все, что я о тебе думаю.
Слова-то у меня как раз были и много, но из нормальных - ни одного.
- И тебе здравствуй! – ответил спокойно он.
- Нет, он еще издевается?! – подумала я, сдерживая себя, чтобы не отвесить ему хорошую пощечину. – До свидания! Тфу ты, не дай Бог. – опомнилась я. – Прощай!
Я толкнула дверь, желая захлопнуть ее. А если при этом она заденет самодовольную рожу Николая, вообще будет замечательно. Давыдов среагировал молниеносно, вытянув руку вперед, не давая закрыться двери.
- Я тебе сейчас руку сломаю. – предупредила сквозь зубы.
- Вряд ли. Я не уйду, пока мы не поговорим. – упертый баран стоял на своем.
Я начала осматривать все предметы в прихожей, находящиеся по близости, прикидывая в уме, сочтут ли мои действия за самооборону. Может мне повезет и крестный подсобит, чтобы срок меньше дали?
- У тебя есть ребенок? – услышала я, и мои глаза сразу устремились к Ваниному велосипеду.
Открывая дверь, я знала, что сын сидит на кухне с бабушкой и уплетает любимые ватрушки. От процесса выковыривания чайной ложечкой творога из выпечки, Ванюшу сейчас ничем не отвлечь. Про велосипед я совершенно не подумала, была слишком зла на Николая, мне не терпелось высказать все свои мысли о его поведении и угрозах.
Ответ мгновенно родился в моей голове, но требовалось срочно выставить Давыдова из квартиры, чтобы не заметил отсутствие другой обуви, и того, чего я еще могла не учесть. Уперлась рукой в его грудь и толкая Николая назад, вышла на лестничную клетку.
- У меня есть гости! – со всей твердостью заявила я, закрывая за своей спиной дверь. Отрезая Давыдова от созерцания моей прихожей. – А один… – вовремя замолчала, воздержавшись от выражения, очень просящегося наружу, – меня отвлекает. – Николай молча смотрел на меня, похоже сомневался. Плевать. Подумаешь. Что он мне сделает? – А даже, если бы и был, что с этого? Моя личная жизнь тебя уж точно нисколько не касается. – я сложила руки на груди, с вызовом глядя на него.
- Несу-несу, гости дорогие, вот отведайте наших пирожков, – услышала мамин голос за дверью.
Не знаю, это я громко говорила или мама подслушивала, волнуясь за меня, но от ее фразы хотелось улыбнуться. Мой милый конспиратор. Несмотря на веселье, от поступка мамы, я продолжала стоять на месте с нечитаемым выражением лица.
В глазах Николая проскочила усмешка, затем он прошелся по мне взглядом сверху вниз и встал в расслабленную позу.
- Чем быстрее ты согласишься поговорить, тем скорее вернёшься к гостям. – сказал он, убирая руки в карманы.
Давыдов совсем оборзел? Мало того, что угрожает, так еще и требует слушать его угрозы. Внутри меня все сильнее разгоралось дикое, необузданное пламя. Сдерживать его больше не представлялось возможным.
Высказывая ему все, что я думаю на этот счет, мысли снова унесли меня назад в прошлое, в тот день, когда моя жизнь рухнула в одночасье, когда я молила Бога забрать меня к себе, когда я выла на всю округу или отрешенно смотрела в потолок, обколотая успокоительными лекарствами. Если бы не Ванечка, ставший моим светлым лучиком, я провалилась во тьму навсегда. Жить я тогда совершенно не хотела.
Понимая, что сейчас плотину прорвет, я молниеносно развернулась и заскочила в квартиру. Давыдов не должен видеть меня такой. Он хотел меня уничтожить, у него это вышло. А тот, кто возродился из пепла, совсем другой человек. Женщина, несущаяся вперед, взявшая на себя ответственность за сына, за маму, за папину репутацию, его фамилию, за честь нашей семьи. Бесстрашная, непоколебимая, не сгибаемая. Никому не дозволено видеть меня другой. Только мама и Ванечка знают, что частичка от той былой Лены все еще осталась, и когда она вырывается наружу, мое сердце начинает кровоточить. Нет, не кровоточить, оно полностью обливается кровью, причиняя невыносимую адскую боль, нестерпимые муки.