Джон любил родителей до безумия. Не биологических, о которых ничего не знал и знать не хотел, а тех, кто его усыновил. Им пришлось многого лишиться, во многом себе отказать, чтобы дать Джону образование. И Джон учился и работал как проклятый, чтобы порадовать своих стариков. Он стал лучшим на курсе, он из кожи вон лез, чтобы добиться стажировки у ведущего хирурга, он так старался, чтобы затем отдать родителям долг… но не успел. Родители погибли в автокатастрофе – разбились в автобусе, когда пьяный водитель-бета (кто же еще?) не справился с управлением. Вместе с ними погибли еще семь человек – все беты, общественным транспортом пользовались в основном они. Джон морщится и судорожно сжимает полотенце, которое перекинул через плечо. Воспоминания приносят боль. После смерти родителей Джон ушел в армию, чтобы прийти в себя и обрести новый смысл жизни. Тогда казалось, стремиться больше не к чему, нет того, ради кого стоит жить. Война и боевые товарищи, в основном беты, попавшие в Афганистан по разным причинам, этот смысл если не предложили, то как минимум удачно сымитировали. Джон смог собрать себя по кусочкам и вновь стать цельным, увлекшись адреналиновой гонкой и проблемой выживания. Всему положило конец ранение, и Джон оказался перед старым выбором – одиночеством и пустотой или смертью. И, наверное, на этот раз он действительно покончил бы с собой, если бы судьба не свела с Шерлоком Холмсом, невероятным, гениальным и единственным в мире консультирующим детективом, который на момент их встречи искал соседа, чтобы на паях снимать квартиру в центре Лондона. Джон согласился и вытянул счастливый билет, вновь обретя смысл жизни и избавившись от призраков своих потерь.
- Джон, ты как? – голос Шерлока звучит искренне встревоженным, а тонкие пальцы сжимают плечо. Джон недоуменно моргает, хмурится на выбегающую из джезвы пену и поспешно выключает газ. – У тебя такое лицо было, словно ты что-то плохое вспомнил…
Джон не собирается жаловаться на жизнь, но досада прорывается, когда он разливает кофе по чашкам:
- Просто не люблю альф… - рука Шерлока соскальзывает с плеча, а сам он делает шаг назад. – Ох, нет, Шерлок, - Джон замечает маневр друга и чуть улыбается, - к тебе это не относится. Ты – исключение.
Шерлок едва заметно облегченно выдыхает и садится за стол, притягивая к себе чашку. Джон ставит на стол кексы и печенье, ветчину и сыр, и садится напротив. Кофе немного перестоял на огне, и Джон ругает себя за невнимательность. Он любит черный кофе с пенкой - то немногое в жизни, что доставляет истинное удовольствие. Чтобы отвлечься от мелких неприятностей, Джон интересуется:
- Так почему ты не дал знать, что не хочешь туда идти? Мы достаточно поднаторели читать друг друга без слов, хватило бы и жеста. Я бы постарался не поддаться на шантаж Майкрофта…
Шерлок хмурится:
- Не хотел давать ему пищи для размышлений, - непонятно отвечает он и отворачивается к окну, подчеркивая свое нежелание продолжать этот разговор.
Иногда Шерлок так делает – подает бессмысленную с точки зрения Джона реплику и игнорирует любые уточняющие вопросы. А Джон уже и не уточняет, зная, что это бесполезно. В конце концов, он вытерпит один вечер в компании родственников Шерлока, ему в переделках и похуже приходилось участвовать, это же Шерлок, а не он, уклоняется от общения с семьей вот уже несколько лет. Некоторое время они пьют кофе, думая каждый о своем, а затем Шерлок произносит то, что заставляет Джона едва ли рот не открыть от удивления.
- Сегодня мы идем в магазин, - заявляет он невозмутимо, - раз уж так сложилось.
- Прости? – некоторое время Джону даже кажется, что он ослышался. – Мы идем в магазин? – Шерлок ненавидит магазины, и даже в аптеку за никотиновыми пластырями приходится ходить Джону (и как этот чертов социопат раньше жил один?). – Я не ослышался?
- Не будь идиотом, Джон, - бурчит сердито Шерлок, - раз уж ты согласился на этот дурацкий вечер, мы должны купить тебе приличный костюм.
- А чем не годится мой свитер, который подарила миссис Хадсон? – бесхитростно интересуется Джон. – Это же всего лишь рождественский ужин…
- Ужин в семье Холмсов не может быть «всего лишь», - чуть более чем всегда высокомерно отвечает Шерлок, - это будет то еще великосветское мучение.
Джон начинает заметно нервничать:
- Стой, Шерлок, на такое я не подписывался. Немедленно звоню Майкрофту и говорю, что мне назначили внеочередное дежурство. Или пусть Лестрейд организует нам какое-нибудь дело…
- Майкрофт решит все вопросы с дежурством одним телефонным звонком, а Лестрейд сам там будет, так что расслабься, поздно дергаться, - похоже, Шерлоку доставляет удовольствие наблюдать за беспомощностью Джона. – Кроме того, я буду рядом и не дам тебя в обиду альфам-аристократам, - произносит он, смягчаясь, и на мгновение накрывает руку Джона своей, отчего Джон забывает все то, что хотел сказать, и просто пялится на Шерлока – столь близкий физический контакт для них довольно большая редкость, и сердце радостно трепыхается в грудной клетке, переживая мгновение нечаянного счастья.
В конце концов, ничего зазорного нет в том, чтобы поддержать друга во время встречи с семьей, и поход по магазинам с Шерлоком не должен быть таким уж утомительным, думает Джон, пытаясь утихомирить разбушевавшийся пульс. Неужели выбрать костюм так сложно? Джон уверен, что они обернутся за час. Да и деньги есть – он откладывает на новый ноутбук, но, в конце концов, можно и на старом еще поработать. Все равно чаще за ним сидит Шерлок, чем он сам.
Все предположения по поводу похода по магазинам оказываются в корне не верны. Они проходят пять бутиков мужской одежды, прежде чем Шерлок одобряет очередной новомодный бренд, в который собирается нарядить Джона. Едва завидев цены, Джону становится плохо, и он тащит за локоть Шерлока, шипя на ухо что-то об обдираловке и гадких торгашах. Шерлок упирается рогами и достает из кармана чек, полученный за последнее дело.
- Вот этого вполне хватит, чтобы тебя приодеть, - заявляет он. – И не сопротивляйся. Ты должен выглядеть отлично, чтобы утереть нос всем этим аристократическим выскочкам. Даже не спорь! - он величественным жестом затыкает приоткрывшийся в порыве возмущения рот Джона, и пока тот не пришел в себя от повторного близкого контакта, столь не характерного для их отношений, тащит его к мужским костюмам.
Джон хлопает глазами, пытаясь осознать, что только что было, а Шерлок уже деловито расшвыривает в разные стороны вешалки с костюмами на стойке.
- Не то, не то, - бормочет он себе под нос, - темноват… полосочка… цвет ужасный… покрой устарел… кто вообще такое носит? Не то… опять не то… Вот! – Шерлок вытаскивает на свет божий великолепный костюм, почти черного цвета, который при ярком освещении начинает отливать едва заметным глубоким синим. – В тон твоим глазам, - неожиданно теплым голосом произносит Шерлок, прикладывая к груди оторопевшего Джона пиджак, - иди в примерочную. Я принесу рубашку и галстук.
Джон вздыхает и покорно плетется примерять на себя то, в чем, по его мнению, только хоронят – нормальные люди так не одеваются. Он долго копается с застежками, натягивает брюки, которые садятся, словно сшитые по заказу для его нестандартной фигуры, застегивает пуговицы на ширинке, когда в примерочную заглядывает Холмс с бледно-голубой рубашкой в руках. Он на минуту зависает, с непонятным выражением разглядывая голого до пояса Джона, отчего хочется тут же прикрыть свой уродливый шрам, но Джон лишь нервно теребит жетоны, расстаться с которыми почему-то до сих пор не может. Наконец Шерлок отмирает: