Очнулась. В комнате стало еще темнее. По прежнему неярко горит бра. А вот от голограммы света нет. Мутит, но все же состояние полегче. Хотя бы аритмия прошла. Если это отравление надо больше пить и писать. Хорошо бы еще не дышать, но с этим глухо. И помнить, что я все так же в доме Игоря. Он сказал, что скоро вернется. Надо просто не сдохнуть до его прихода. Все просто. Пить, писать, не умирать.
Я, крехтя и горбясь от слабости, встала с тахты и побрела на кухню. В кухне обнаружила и кулер, и целую упаковку минералки без газа. То, что надо. Выпила сразу полбутылки. Прихватила еще одну, целую и побрела назад к своей лежанке. Бросила бутылки на тахту. А сама, по-прежнему крехтя и вздыхая как столетняя бабушка, по стеночке побрела к туалету, шаркая кроссовками по шкурам и опираясь левой рукой о стену. Голограмма показывала глубокую ночь. Невнятно голубел ледник на огромной горе, все остальное было темным. А вот небо поражало яркостью и обилием звезд. Странная голограмма. Наверное, это что-то типа экрана монитора с меняющимися заставками. Интересная идея для интерьера. Я специально отвлекала себя этими мыслями, чтоб не запаниковать. Очень страшно было умереть в подвале дома своего, наконец-то соблазненного Драконыча от неизвестной интоксикации. Стоять было тяжело, поэтому я отвернулась от картины и по стеночке, по стеночке прошлепала к туалету. Еще ведь и темно стало без заката на панели с картиной. Так что потихоньку, полегоньку, не отвлекаясь на панические мысли, не спотыкаясь, пойдем писать. Назад на постель я вернулась чуть ли не ползком. Сбросила кроссовки и заползла под шкуру. Состояние опять ухудшилось. Вернулась тахикардия, мутило все сильнее. Надо бы поискать на кухне какой-нибудь тазик, чтобы поставить его рядом с собой, но это в следующий поход…если доживу. Далее все было, как и положено при тяжелой интоксикации. Полубред, переходящий в полусон, который опять переходил в полубред. Время от времени мне все же становилось лучше. Я заставляла себя пить воду. Сил встать не было. Еще стали мучит мысли о деде. Особенно жутко было думать о том, что я его обманула. Он спокоен, думая, что я веселюсь с коллегами на даче, а я тут умираю в одиночестве через дорогу от него. О том, что будет с дедом, если я действительно умру, я запретила себе думать. Мысли и страхи о самой себе я успешно блокировала, просто терпела свое состояние и ждала Игоря. А вот не думать о деде не получалось. Потом я наконец-то уснула тяжелым, но глубоким сном. Проснулась и почувствовала, что мне гораздо лучше. Во всяком случае, в ближайшее время точно не умру. Я попила водички, встала, сходила в туалет, где с наслаждением умылась холодной водой. Постояла возле «голограммы». На ней опять сменилось время суток. Но оставался все тот же пейзаж. Теперь на ней был солнечный день. Небо чистейшего оттенка синего, ниже ослепительно белой вершины медленно скользили, неспешно меняя форму, легкие белоснежные облака. Надо же. Картинка не статичная, анимированная. Я полюбовалась еще немного и пошла на кухню. Хотелось есть. Пошарила в шкафах. Обнаружила что-то типа встроенного холодильника. В нем нашла палку сырокопченой колбасы, две банки говяжьей тушенки, банку гречневой каши с мясом и все. Суровый холостяцкий набор. Отрезала себе несколько кружочков колбасы. Не лучшая еда в моем состоянии. Но, если понемногу, то можно. Вернулась в постель. Сгрызла колбасу и задумалась. Сколько же времени я тут нахожусь. Судя по картине, чуть меньше суток. Правда время суток с реальным не совпадает, но может она еще не настроена нормально. Игорь обещал скоро вернуться. И пропал. Значит, тут есть все-таки не обнаруженный мною ход наружу.