Слезы полились, я изредка всхлипывала и размазывала их по лицу. Судьба силой забирает его у меня. Это невозможно выдержать. «Спасибо, Паша, за четыре месяца счастья! Ими я буду жить до нашей встречи, а может и до конца своих дней…»
Глава 10.
Следующие несколько дней я прожила как во сне: кошмар в кошмаре. На работе в каждом кабинете я слышала новости о Паше. Обсуждали все: от состояния его здоровья до личных воспоминаний. А когда девочки на очередном чаепитии заговорили о нем в прошедшем времени, я сорвалась:
— Он жив! Вы чего панихидуустроили?! Вечер памяти в каждом кабинете! Ужас какой-то!
Я хлопнула дверью и убежала на свое рабочее место. В нашем отделе я смогла остаться одна, но все услышанные реплики не выходили из головы. Я перекладывала бумаги из стопки в стопку, создавая сама для себя видимость работы. Домой я не спешила. Только, когда охранник заглянул во время обхода, я поняла, что рабочий день давно закончен. Мокрый снег летел в лицо, промозглый ветер продувал куртку насквозь. Так же паршиво было и у меня на душе. Все рухнуло, розовые очки слетели. Я вернулась в мир, в котором жила до встречи с Пашей. Только тогда я не знала, что может быть иначе, что есть другая жизнь. Судьба вышвырнула меня из нее, как нашкодившего котенка. За час я дошла до дома пешком.
С чашкой кофе я посидела в кафе на первом этаже и, наконец, вернула себя в реальность. Мне нужно собрать вещи, завтра переезд. Анастасия Павловна сообщила, что в Германию Пашу повезут в понедельник. Значит у меня есть два дня. Два дня на что? Проститься? Но меня не пускают в реанимацию. За эти два дня я должна буду оторвать его от себя, осознать, что возможно мы никогда не увидимся. Глотая слезы, я упаковывала цветы. Я не знала, как они перенесут эту поездку. По прогнозу будет около нуля, а им допустимо минимум +10.
В спальню я зашла забрать свои вещи из шкафа, я старалась ни о чем не думать, не смотреть по сторонам. Только моя полка и сумка, больше я ничего не хотела видеть. Анастасия Павловна с чашкой кофе молча наблюдала за моими сборами из гостиной. Ей не терпелось выпроводить меня. Ведь ничего плохого не сделала, а уже попала в немилость. Надеюсь, она и после выздоровления Паши останется жить в Германии, не будет навещать нас чаще, чем раз в год.
Утром грузчики приехали вовремя, я попросила их максимально быстро перенести коробки с цветами, циперус взяла сама. С ним в обнимку на переднем сидении Газели я ехала домой.
До позднего вечера субботы я распаковывала цветы, расставляла их по своим местам. Когда все дела закончились, я плюхнулась на диван и поняла, что начинается самое страшное — одиночество. Из шкафчика я достала начатую бутылку с коньяком, поставила перед собой стакан, налила половину, поднесла ко рту и остановилась. Разве это поможет? Я же знаю, что чувства еще сильней обостряться, расплачусь, не смогу взять себя в руки, а на утро к паршивому настроению добавятся головная боль и тошнота. Нет, не тот случай. Я вылила коньяк в раковину, сполоснула стакан, бутылку отправила обратно в шкафчик.
Из сумочки я достала флешку и долго сжимала ее в руке. На нее я скинула папку с фотографиями корпоратива. Я знала, что будет еще больнее и не знала смогу ли перенести эту боль. По нему я скучала. Посмотреть фото, где мы вместе и счастливы — единственная возможность встретиться с ним. Решительно включив ноутбук, я замерла напротив экрана. Сердцебиение учащалось, желание увидеть Пашу перерастало в жизненно важную потребность.
Сделав крупные значки в папке, я удаляла все фото, где нет его. Мне не хотелось видеть никого. Осталось чуть больше семидесяти фотографий, я открыла первую. Он только вошел. Улыбка, глаза такие красивые и родные. Все готова отдать, только бы они вновь посмотрели на меня. До рассвета я листала фотографии по кругу. Я отвлеклась от реальности и погрузилась в настроение праздника. Как же все здорово было тогда.
Проснулась я почти в обед, тут же набрала номер больницы. «Без изменений», — коротко ответил доктор. Анастасия Павловна не взяла трубку. Мне пришлось снова звонить в больницу, чтобы узнать во сколько Пашу повезут в аэропорт. «Машину реанимации вызвали к девяти утра», — любезно сообщили мне. Осталась последняя надежда увидеть его.
Вечером я позвонила Юрию Васильевичу, отпросилась, сославшись на необходимость посетить стоматолога. Не очень доброжелательно, но он позволил опоздать. Всю ночь я не спала, в шесть утра начала собираться. Ждать было невыносимо, и к восьми я приехала в больницу. Посетителей в это время еще не пускали, пришлось ждать на улице. Я то ходила вокруг больницы, то топталась на месте. Даже зимние сапоги с натуральным мехом не грели. Часы будто стояли на месте, я не знала радоваться или расстраиваться. С одной стороны, мне хотелось поскорее увидеть Пашу, с другой, приближалось время его отъезда в другую страну.