Мне нужно было подумать до того, как я посмотрю в его глаза. Они сводят меня с ума и лишают способности здраво мыслить.
— Маш, ну не молчи, — он вновь взял меня за плечи и чуть отстранил, чтобы видеть лицо. Я подняла глаза и растворилась в нем. Исчезли все мысли, все обиды, весь мир. Он приподнял меня и посадил на стол, чашки попадали в раковину и разлетелись на куски. Я выглянула из-за его плеча, Алена не проснулась. Наши лица оказались на одном уровне.
— Ты ненавидишь меня? — спросил он.
«Даже если я тебя ненавижу, то все равно поцелую», — подумала я и с жадностью прильнула к его губам. Так долго сдерживаемая страсть вырвалась наружу. Он ответил мне. Долгожданный, самый желанный поцелуй разорвал меня на части. Я умирала, целуя его.
Его рука оказалась под халатом, коснулась моей груди, заскользила вниз по спине. Я выгнулась, рукой остановила его руку и через силу оторвалась от его губ.
— Мне еще нельзя.
Раздался глухой стон, он поднял голову вверх, отдышался и, как ни в чем не бывало, улыбнулся, глядя мне в глаза:
— Прости.
Я спрыгнула со стола. Достала другие чашки, налила чай, и мы сели за стол. Мое женское самолюбие успокоилось, он хочет меня.
— Паш, тебе на работу завтра, ложись спать. Только будильник свой тише сделай, ребенок напугается.
— Да, точно, — он взял смартфон и убавил громкость. — Алену переложить в кроватку?
— Если сможешь аккуратно, чтобы не разбудить.
Павел уложил дочку, я укрыла ее и легла в кровать, отвернувшись к стене.
Этой ночью я не смогла уснуть, еще раз покормила Алену, поменяла ей подгузник и долго ходила с ней по квартире. Она уже уснула, а я не хотела выпускать ее из рук. Ее отец впервые признался мне в любви, об этом я точно уже не мечтала. В шесть рассвело. Алена сладко спала в кроватке. Я погладила Пашины вещи, вытянулась на кровати и уснула. Усталость поборола эмоции.
Глава 43.
Утром ночной разговор с Пашей казался сном, а его признание и поцелуй вообще плодом моего больного воображения. Он никак не проявил себя ни в этот день, ни на следующий. В среду я окончательно сникла. Неужели его так легко отшить?! Нет, отшить его невозможно, если он сам этого не хочет. Как же дожить до воскресенья? Дочку-то он не бросит, придет навестить. Я не должна ничего ждать от этой встречи, ничего. «Так! Глубоко подышала, успокоилась и забыла минувшее воскресенье!» — приказала я себе.
Сразу получилось только первое, к вечеру пятницы — второе. Родители скрасили мне субботу, она прошла быстро и почти безболезненно для моей нервной системы. Утром воскресенья я гипнотизировала телефон. Он позвонил в полдень.
— Привет! — бодренько произнес Паша.
— Привет, — изобразила равнодушие я, сердце же билось в груди, отдавая в уши.
— Аленка спит?
— Нет, она бодрствует, примерно полчаса.
— Я подъеду сейчас.
— Хорошо, я соберу ее.
— Маш.
— Что?
— Ты тоже соберись, у меня для вас обеих сюрприз.
— Мне уже страшно, — усмехнулась я. — Твой сюрприз предусматривает какой-то дресс-код?
— Нет.
— Хорошо.
Соединение разорвалось. Сдержанный разговор, как обычно. А чего я ждала?
Джинсы и любимый свитер, один слой туши и блеск для губ — для прогулки с ребенком самое то. Павел открыл дверь своим ключом. Я, не глядя на него, вручила ему малышку. Взяла сумку с ее принадлежностями и вышла вслед за ними. Мы молча сели в машину и вскоре въехали во двор к Паше.
— Надеюсь, твоей мамы там нет? Иначе я лучше в машине посижу.
Павел улыбнулся, глядя на меня в зеркало заднего вида.
— Мама в Германии с отцом, — ответил он.
— За что она меня невзлюбила? — вслух подумала я.
— Дело не в тебе. Она хочет видеть рядом со мной другую, совершенно конкретную девушку, — отозвался Павел.
— Ту, которая встретила тебя в аэропорту? Ты на ней собирался жениться?
— Да.
— Ай-ай-ай! Плохой мальчик. Расстроил мамочку.
— Переживет как-нибудь, — сказал он и резко тормознул у подъезда. Он оглянулся, посмотрел на дочь: она спокойно лежала в люльке и разглядывала погремушку.
Не думала, что когда-нибудь снова окажусь в этой квартире. Полярно противоположные чувства возникали попеременно: ностальгия по счастью, в котором я купалась, когда жила здесь и страдания, которые испытывала уезжая отсюда.
— Пойдем, — обнял меня за плечи Паша и повел по коридору. Он распахнул дверь в комнату, где жила его мама. Теперь это была комната принцессы. Светлая, в нежно-розовых и белых тонах. Кроватка, маленький столик с зеркалом, рядом стул в виде трона с золотой короной на спинке. В углу большой розовый мягкий медведь-кресло. Сквозь белые воздушные шторы проглядывались розовые рулонные шторы с мишками и зайчиками.