Черт! Я снова смутилась. Ждала-то ведь я Рощина, и он в курсе. И наверняка понимает, что нравится мне.
– Жаль, что я этого не знал, – ответил он с полуулыбкой.
– Мне совсем не до шуток.
– Я и не шучу.
Мы вышли в фойе, поднялись вдвоем по центральной лестнице, и мне казалось, что все на нас пялятся. Но тут опять так невовремя прозвенел звонок.
– Тебе куда? – спросила я.
– У нас алгебра.
– Значит, на третий этаж. А у нас география, мне туда, – я махнула рукой в сторону кабинета географии. – И… спасибо тебе ещё раз, что помог в столовой.
– Не стоит.
Я отвернулась и пошла на урок, не в силах больше сдерживать улыбку. Хорошо хоть он не видел моего цветущего лица. И вдруг он окликнул:
– Таня…
Я остановилась уже у самой двери, развернулась, глядя на него удивленно-вопросительно, пока он, держа руки в карманах, не спеша приближался ко мне.
– Знаешь поговорку, клин клином вышибают? – подходя, спросил он.
Я кивнула, совершенно не понимая, куда он клонит.
– Ну вот, чтобы перекрыть неприятные впечатления от вчерашнего свидания, надо сходить на другое.
– А-а, вот ты о чем. Ну да, – улыбнулась я. – Наверное…
– Это значит «да»?
Я сморгнула.
– Что?
Он шагнул ближе. Вынул левую руку из кармана, оперся ладонью в стену и подался чуть вперед… и внезапно оказался так близко, что у меня перехватило дух и плечи осыпало мурашками.
– Так, может, повторим наше свидание? Только теперь по-настоящему…
25
Ах, зачем он это сказал? Я потом сидела весь урок как блаженная.
Географичка нас о чем-то спрашивала, а я смысла её слов не могла уловить с первого раза. Ей даже повторять приходилось, когда она обращалась ко мне. Хорошо хоть я дома всё выучила и отвечала практически на автомате, потому что сосредоточиться и вникнуть как следует не получалось, хоть убей. Зато, отвечая, я улыбалась, не в силах сдержать радость. Географичка наверняка решила, что я с приветом. Правда, потом она и сама стала улыбаться мне в ответ.
Боже, Дима Рощин позвал меня на свидание! Это же с ума сойти!
Жаль только, что мы ни о чем конкретном не договорились: когда, где, во сколько? Я же изведусь вся в ожидании. Может, после уроков он снова ко мне подойдет?
Но нет, у 11 «А» было шесть уроков, а у нас – семь (я проверила по расписанию). Ещё и потом нас задержала классная. Опять по поводу грядущего дня здоровья, который по инициативе родительского комитета решили растянуть на два дня. А конкретно: в следующие выходные вывезти наш класс в детский спортивный лагерь под Ангарском, который с наступлением осени пустовал, ну и там уже на месте воплотить остальную программу.
Наши восприняли новость на "ура". В кабинете сразу поднялся радостный галдеж. Классную буквально забомбили вопросами:
– Александра Михайловна, а родители чьи-нибудь будут? А какие там условия? А кормить будут или с собой брать? А если дождь?
– Там благоустроенные корпуса, не переживайте. Кормить будут, но и с собой взять что-то будет не лишним. С нами обещали поехать мама Лены Барановой и папа Жени Зеленцовой. Женя, Лена, так ведь?
Я хотела под шумок потихоньку смыться. Что толку слушать про их сборы, если все равно поездка мне не светит? Но классная тормознула меня на пороге, заставила вернуться на место и принялась агитировать, как будто ей не все равно.
– Таня, это же последний год! Сама потом жалеть будешь. Жизнь и так вас скоро разбросает… Ребята, что вы молчите?
– А мы не хотим, чтобы она с нами ехала, – отчетливо произнесла со своего места Зеленцова.
Александра Михайловна захлопала глазами.
– Как это?
– Кто мы? Ты, Зеленцова, за себя говори, – подала голос Филимонова. – Мне вот, например, все равно.
– Женя, почему ты так сказала? – расстроилась классная. – Вы же были лучшими подругами! Таня, почему Женя так говорит? Что у вас случилось?
Александра Михайловна у нас как будто в своем коконе живет. Она – мечтательница по типу Манилова, правда, активная. Неуемная энтузиастка с кучей дурацких идей. И при этом настолько сентиментально-ранимая, что я лично диву даюсь, как она еще дожила до своих сорока пяти лет и не сошла с ума, а то и не умерла от инфаркта. Вот честно, она плачет по всяким пустякам. От обычного мата падает на стул в полуобмороке.