– Ты снова лезешь туда, куда тебя совсем не просят, – разозлился следователь. – Я сам со всем разберусь!
– Будет уже поздно!
– Значит так и должно быть!
Джерри поднял голову и громко тявкнул, внося свою лепту в ссору.
В кабинете наступила гнетущая тишина. Том молчал, зная, что Ник от чести прав. Ник отошел к окну, понимая, что последующие попытки достучатся до друга, бесполезны.
…
Время неумолимо приближало день казни.
Том не оставлял попыток мне помочь. И только за это я была ему безмерно благодарна.
Джерри полюбил его всем своим собачьим сердцем, следователь полюбил его не меньше. Они как два давно знакомых друга, понимали друг друга без слов.
Ник немного остыл и стал всячески помогать другу. Вдвоем они часто засиживались до утра над книгами и работами знаменитых артефакторов. Но даже я понимала, это все бесполезно.
Джерри в последнее время, то ли от всеобщего гнетущего настроения, то ли от собственного животного чутья совсем сник и чащ всего лежал возле меня. Он сворачивался клубочком и смотрел своими черными глазками так печально и беспомощно, что мне становилось ещё больнее, от осознания того, что я так и не смогу его больше погладить, потрепать за ухом и крепко обнять.
…
Сегодняшний день выдался пасмурным.
Дождь барабанил в окно, скатываясь по стеклу крупными каплями, так что, ничего нельзя было разглядеть сквозь плотную стену воды.
До самого вечера в отделе не стихали разговоры о предстоящей казни. В назначенное время отдел опустел. Только Том, Ник, Джерри и я остались в кабинете следователя.
Мужчины уже не пытались что-либо найти. Из перерытых ими материалов стало ясно, либо после смерти мага артефакты потеряют свою силу и есть шанс, что я вернусь в обычный облик, либо его же смерть запечатает меня здесь навсегда.
Часы пробили шестой час вечера.
Джерри взволновано топтался на месте. Том и Ник смотрели то на меня, то на часы.
Шар, стоящий на подоконнике, вдруг засветился.
Вокруг меня заклубилась дымка.
Все.
…
– Мне очень жаль, – сказал подошедший к окну Ник.
Том, запустив руки в волосы, так и остался сидеть на месте.
Джерри, все это время не находивший себе место, печально положил голову на передние лапы. Я благодарно им троим улыбнулась.
В дверь постучали, и вошла Молли. Девушка казалась счастливой и чем-то явно обрадованной.
– Казнь прошла удачно, – сообщила она.
– Уже знаем, – сказал Ник, и сел на край стола.
– Пойдемте, отпразднуем удачное закрытие дела у Карла?
– Молли, у меня совсем нет желания куда-либо идти, – сказал Том.
По его лицу было отчетливо видно, что дальнейшие уговоры девушки ни к чему хорошему не приведут. И Молли, та, что всегда ему улыбалась и кокетничала, всегда готовая помочь вдруг превратилась в озлобленную женщину.
– Сколько можно?! – прокричала она. – Ты как таракан, засел в своем углу и носу не кажешь!
– Молли…. – начал было Ник.
Но девушка не слушала их. Она разъяренной кошкой ходила по кабинету. Волосы растрепались, а глаза блестели от слез и распирающего изнутри гнева.
На глаза ей попался шар.
– Как только появилась эта дурацкая штука, ты перестал даже смотреть в мою сторону!
Предугадать дальнейшие её действия не мог никто. Она буквально в два шага подскочила к прорицателю и со всей силы запустила его в окно.
Тому понадобилась пара секунд, чтобы оттолкнуть Молли и оказаться у окна. Но было уже поздно. Стекло разбилось, и его осколки вместе с шаром полетели на мостовую.
…
Он не успеет.
Последнее что я увидела, это испуганное лицо Тома, кинувшегося за ним Джерри и бросившегося наперерез псу Ника.
А потом звезды. Темное небо, сплошь усыпанное яркими слезинками одинокой луны.
Это хорошо, что все закончится.
Я так устала.
…
Звук разбившегося стекла резанул слух и прошелся прямо по сердцу. Том не стал смотреть в окно, не стал кричать на Молли. Он просто вышел на улицу.
Каждый шаг давался ему с трудом.
Улица встретила его вечерним сумерками и сыростью. Осколки от шара и оконного стекла устлали мостовую как миллионы маленьких звезд.
Все.
Это конец.
Том бессильно уселся на ступеньки.
Мимо него, скребя когтями, промчался Джерри. Пес отчаянно скулил крутясь вокруг осколков.
– Джерри, – позвал Том.
Собака дернулась от хриплого голоса мужчины как от брошенного камня и, прижимая уши, кинулся наутек.
– Джерри! – крикнул Том, бросаясь за ним следом.
Он не хотел потерять пса.
Ведь он обещал позаботиться о нем.
…
Холодно.
Мокро и холодно.
Я не сразу поняла, что сижу на абсолютно мокрой скамье в парке. С дерева на меня падали крупные капли влаги. Одежда промокла, волосы слиплись. Ноги не слушались, так что от моей попытки встать, тело просто скатилось со скамьи в ближайшую лужу. И тут меня пробрал смех. Тот, что накатывает перед жуткой истерикой. Меня начало трясти, и сквозь собственные всхлипы я услышала, как кто-то приближается.
В парк, скользя на поворотах и громко лая, вбежал Джерри!
Мой маленький друг! Мой маленький родной комочек! Он бежал изо всех сил, уши смешно подпрыгивали, короткие ножки, казалось, совсем не касались земли. Он бежал по лужам не замечая ни грязь, ни холод, ни сырость и через мгновение буквально налетел на меня как вихрь.
Скуля и облизывая мне лицо, уши, нос он как будто не мог поверить что это и правда я. А я крепко прижимала к себе этот мокрый, худой комочек счастья! Моего маленького героя!
Том вбежал в парк в тот момент, когда я уже вовсю всхлипывала, уткнувшись в мягкую шерсть пса, а он терпеливо ждал, боясь даже пошевелиться.
…
– Четыре.
– Сколько? – возмутилась я.
– Четыре пирожка и одна сосиска, – уточнил Том.
Солнце приятно согревало разомлевшее тело. Мы со следователем сидели в небольшом кафе возле парка. Здесь было красиво и уютно.
– Джерри стащил сосиску сегодня утром, – сдал собаку Том.
– Хорошо, будут тебе пирожки и сосиска, – засмеялась я.
Джерри довольный жизнью и, судя по счастливой морде, сытый, лежал у моих ног. Шрамы затянулись, шерсть вновь блестела, и даже исчезли торчавшие от худобы кости.
Счастлив был не только он.
Как мало оказалось надо для счастья мне. Чувствовать игру ветра в распущенных волосах, прикосновение лучика солнца на лице, чувствовать теплую кружку кофе в руках. Счастье просто жить, быть живой! А остальное к жизни обязательно приложится.
В моей жизни уже есть Джерри. И Том.
А мы теперь есть у него.