В холле их снова встретил приветливый мужчина. Он с интересом рассматривал преобразившуюся Марию. На улице их ждали два автомобиля. Приставив к девушке молчаливого водителя Стива, Уильямс, не прощаясь, уехал в офис.
Немного расслабившись, Мария отправилась в клинику. С девушкой обращались как с хрустальной вазой. Вежливо разговаривали и объясняли все нюансы. Когда очередь дошла до гинеколога, Мария заметно разнервничалась, но пожилая женщина-врач быстро успокоила ее. Не задавала лишних вопросов, увидев следы на ее ягодицах. Не интересовалась, зачем девушке контрацепция именно на три месяца.
— Я могу вам посоветовать контрацептивный укол. Действует три месяца. При ваших анализах это лучшее решение. Если сделать укол сегодня, через две недели можно будет вступать в контакт с партнером, — медленно рассказывала женщина. Потом она прошлась по списку противопоказаний. Маша старалась внимательно слушать, мысленно ликуя, что сможет повременить с сексом еще две недели.
— Все понятно, — улыбнулась Мария.
— Часто возникают нарушения менструального цикла, — предупредила врач.
— Хорошо. Давайте делать!
Глава 17
Следующие две недели Мария провела почти как на курорте. Девушка во всем искала позитив.
Ходишь голая двадцать четыре часа в сутки? Зато все дышит!
Не выходишь на улицу? Так там жарко!
Каждый вечер делаешь минет врагу семьи? Опыт! Еще и нравится, но никто об этом не узнает.
Хочешь секса или элементарной ласки так, что уже искры из глаз летят? Выдержка!
Не получала по заднице уже тринадцать дней? Личная победа!
В редкие моменты Мария все же надевала домашнее платье. Уильямс хоть и разрешил ей господствовать на кухне, но вся уборка осталась на милой мексиканке Розите. Женщина не разговаривала на английском и вообще делала все быстро и молча. На удивление Маши, Розита даже убиралась в комнате. Той самой, где хранились все игрушки Сэма. Входить в его спальню и кабинет без присутствия Хозяина имела право тоже только Розита.
В эти редкие часы Маша сидела на веранде и наблюдала за суетой Лондона. Девушка так и не решилась покинуть квартиру за все время. Мысль, что ее могут встретить знакомые, остужала в жилах кровь до минус трех. Уильямс не настаивал на долгих прогулках, тем более что Маша даже умудрилась спалить нос, просидев на балконе слишком долго в разгар солнечного дня.
Алисия штурмовала телефон постоянными сообщениями. Волновалась. Наверное, из-за постоянной поддержки подруги все и шло так гладко. Один раз Мария звонила отцу. Рассказывала, как “работа”. Пришлось много обманывать. Очень много. В тот день она даже не поела, но демонстративно вымазала тарелку мясным соусом и специально оставила в раковине. Прокатило.
Лгать родным оказалось очень непросто и больно. Марию разрывало на части с каждой новой ложью. Отец восторгался ее успехами и постоянно повторял, что скучает и что он все исправит. Маша лишь грустно улыбалась и поглядывала за спину. Плакала тоже много.
Еще были ненависть и отвращение. Все эти эмоции девушка приписывала себе. Когда Сэм позвал ее в кабинет второй раз и приказал стать на колени, она думала, что её вырвет от отвращения, но оно не наступило. Марию переполняли похоть и возбуждение. Она, словно кошка, облизывалась при виде огромного члена, как будто это миска с молоком. И конечно же, Уильямс не забывал про их спор. Он творил с ее телом неимоверное. Гладил, щипал, щекотал, сжимал и поглаживал в тех местах, о которых Маша даже не подозревала. Кто бы мог подумать, что эрогенная зона может быть под лопатками?! От постоянного сексуального напряжения Мария и вовсе превратилась в одну сплошную эрогенную зону.
Еще Сэм любил свои игрушки. Маша ненавидела их. Опять-таки из-за отказа от поощрения. Перьевой стек стал ее личным адом. От зажимов на сосках Маша искусала губы в кровь, а колесо Вартенберга до сих пор снится ей в кошмарах. Но самым ужасным оказались колкие фразочки Уильямса. От его мыслей вслух Марию потряхивало знатно.