Прежде чем провалиться в сон, мы успели прошептать друг другу слова любви.
Я проснулась утром от того, что на стоянке мотеля кто-то громко спорил. Потянулась на смятой кровати, взглянула на часы. Было одиннадцать утра. Подскочила как ужаленная, давно было пора выдвигаться дальше, почему Грегори не разбудил меня?
- Грегори? – позвала я.
Ответом мне была тишина. Я открыла дверь в крошечную ванную, заглянула под кровать – искать больше было негде, но я на всякий случай выглянула за дверь, на парковке пса не было, моя машина стояла напротив и была пуста.
Нехорошее предчувствие сжало сердце, но я попыталась себя успокоить. Может быть он просто куда-то вышел и скоро вернется. Собрав вещи и застелив кровать, я стала ждать. Время тянулось ужасно медленно. Желая на что-то отвлечься, я взяла книгу, оставленную кем-то в ящике тумбочки, это оказался женский любовный роман, под названием «Гордая любовь». Незаметно для себя, я погрузилась в приключения капитана и девушки, так прошло два с половиной часа. Отвлек меня голод, перекусив и сходив за кофе на заправку через дорогу, я снова вернулась в номер, с надеждой, что Грегори вернулся, но его не было. С книгой я убила время до вечера, потом положив ее обратно в тумбочку, я почувствовала внутри себя пустоту. Я уже знала, что он не вернется. Но не могла не ждать.
Снова сбегав через дорогу, я купила в магазинчике виски и колу. Почти всю ночь я просидела на кровати, которая еще хранила воспоминания о нашей последней ночи. Я злилась, плакала и грустила. Заснув в слезах, я проснулась к полудню разбитая, с опухшими глазами и снова не смогла уехать. Крохотная надежда, что Грегори вернется удерживала меня в этом маленьком душном номере. Лишь на третий день я заставила себя покинуть мотель и отправится домой.
Глава 15
Дорога домой заняла больше времени, однако, я ее почти не почувствовала, настолько была разбитой и подавленной. Я не обращала ни на что внимание, ехала в гробовой тишине. Когда на очередной заправке я зашла в туалет, и ко мне подошли двое мужчин, я даже не успела испугаться.
- Где пес? – спросил один из мужчин в бейсболке.
- Он ушел. Из-за вас. – сдавленным голосом проговорила я, очень медленно в мою голову вползла мысль, что нужно попытаться избавить Грегори от преследователей - Его больше нет…
- В смысле? – отозвался второй мужчина.
- Он бросился под машину, - ляпнула первое, что пришло на ум.
- После смерти он обратился?
- Нет.
Окинув меня внимательным взглядом, мужчины вышли, оставив меня одну. Скорее всего они мне поверили, потому что выглядела я плохо, взлохмаченная, бледная, с осунувшимся лицом и синяками под глазами – все признаки глубокой скорби. Я вернулась в машину и через несколько часов вошла в свой дом.
Через пятнадцать минут, тишину дома пронзила телефонная трель, я и не замечала до этого, насколько противен этот звук. Молча сняла трубку.
- Эйми? Это ты? Где ты пропадала? – раздался встревоженный голос Аниты.
- Уезжала, на время шумихи. – безжизненно ответила я.
- У тебя что-то случилось?
- Нет.
- А как пес?
- Он ушел.
- Ты из-за этого такая раздавленная? Не переживай так, собаки всегда могут найти дорогу домой, он наверняка вернется. Может позвонишь Йену, чтобы не быть одной?
- Он тоже ушел. – я решила, что незачем откладывать плохие новости в долгий ящик.
- Да что за невезение такое… Так, Эйми, я выезжаю, что брать вино или что-нибудь покрепче?
- Покрепче, - уже всхлипывая выдавила я.
- Подруга, держись! Скоро буду!
В тот вечер, плавно перешедший в ночь, Анита помогла мне немного прийти в себя, выговориться, в пределах разумного, конечно, ведь я несколько дней провела в замкнутом состоянии. Но на следующий день я снова осталась одна, натыкаясь по всему дому на вещи и воспоминания. Миска Грегори, майка Грегори, его волосы на расческе, в холодильнике еще осталась ветчина и его любимое пиво… Я брала его вещи в руки, держала, а потом клала на место. Больнее всего было смотреть на железную дорогу, которая была собрана в большой комнате… Взгляд упал на фотоаппарат, там на пленке его фотографии, очень захотелось увидеть снова его лицо. Я схватила фотик и поехала в город, желая отдать еще не доснятую пленку на печать.
Через день, у меня уже были фотографии, где мы весело улыбались, и бесконечная пустота в душе…
Но, хотя я не отказывала себе в изощренном удовольствие, вспоминать и грустить о Грегори, любая боль со временем притупляется, а жизнь толкает нас дальше. Так и железная дорога была убрана на антресоль, чтобы однажды быть снятой оттуда для моего ребенка, потом достаться второму, а после порадовать моих внуков.