— Все зависит от тебя, — осторожно заметил Фредди. — Но я думаю, это может стать для тебя интересным приключением.
— Очень в этом сомневаюсь!
С этими словами герцог поднялся и направился к столику в углу библиотеки с разнообразными напитками, в том числе бутылкой шампанского в серебряном ведерке со льдом, а также графинами с мадерой, хересом, бренди и кларетом.
Он усмехнулся, увидев искреннее недоумение на лице друга, и добавил:
— В последние годы ты стал очень важным, но я еще не забыл, как перед Ватерлоо ты стащил у меня флягу с водой потому, что забыл свою. И что интересно, я воспринял это так, словно ты имел полное право это сделать.
— Ради бога, Фредди! — воскликнул, чуть покраснев, герцог. — Какое все это имеет отношение к нашей поездке?
— Самое прямое. Ведь, по сути, ничего не изменилось. Ты и сам прекрасно знаешь, как все будет. «Фредди, сделай то» да «Фредди, сделай это». И я буду с охотой повиноваться тебе, потому что очень тебя люблю. Но надо же тебе хотя бы раз пожить так, чтобы некому было приказывать, кроме своей лошади.
— Удивительно, как еще ты не предлагаешь мне пройти пешком до Йорка!
— Это неплохая идея, но тогда твое путешествие слишком затянется. И что ни говори, а я стану скучать по тебе.
— Кажется, ты абсолютно уверен, что я соглашусь участвовать в этой безумной затее!
— Если ты хорошенько подумаешь, то согласишься, что в данных обстоятельствах это самый лучший для тебя выход. Ты скажешь своему мажордому, что собираешься уехать за границу. С этим Имоджин придется смириться. А твой секретарь будет вежливо отказываться от всевозможных приглашений и отвечать вместо тебя на любовные письма.
Внезапно герцог весело рассмеялся.
— Фредди, ты совершенно невозможен. Но именно поэтому мне всегда с тобой так хорошо! И я просто настаиваю, чтобы ты ехал со мной!
— Ах, так ты на попятный! — насмешливо воскликнул Фредди. — А может, ты просто боишься, что не найдешь дорогу и заблудишься, как это однажды случилось туманной ночью во Франции, когда твоя рота едва не зашла в тыл к французам!
— Черт возьми, Фредди, ты же прекрасно знаешь, что это был не простой туман, а настоящее молоко! — отвечал с досадой герцог. — И уж в любом случае я прекрасно знаю дорогу до Йорка! Я дважды ездил на бега в Донкастер.
— Кстати, ты напомнил мне еще об одном условии, — безжалостно заявил Фредди. — Ты должен добраться до Йорка неузнанным. Если ты хотя бы однажды заявишь о себе или поведешь себя так, что всем вокруг станет ясно, кто ты есть на самом деле, упряжка — моя!
— Ну уж нет, заверяю тебя, что я не собираюсь терять своих лошадей! — насмешливо заметил герцог. — И я совершенно точно знаю место в замке, где повешу твоего Каналетто.
— Не рассчитывай на это, картины тебе не видать, — уверенно заявил Фредди. — А вот я отправлю своего грума готовить место в конюшне для твоих гнедых.
— Проклятье! — воскликнул герцог, вскакивая из кресла. — Я докажу, что ты ошибаешься во мне! Я непременно выиграю пари, даже если это будет последнее, что мне придется совершить в своей жизни!
Решительным шагом он направился в тот угол комнаты, где стоял столик с напитками, и налил в свой бокал шампанское. Герцог стоял к Фредди спиной, поэтому не заметил довольного выражения, мелькнувшего на лице своего друга, и веселого блеска в его глазах.
Никто лучше его не знал, как бездумно прожигал жизнь герцог последние несколько лет среди пустой, но зато полной удовольствий жизни высшего лондонского света.
Бега, кулачные и петушиные бои, ночи, проведенные за карточным столом, перемежались с бесконечной чередой балов и великосветских раутов, а также свиданиями с дамами полусвета, в веселой компании которых проводили время почти все аристократы.
Фредди с грустью наблюдал, как его лучший друг, прежде восторженный идеалист, отчаянно храбрый, умный и глубоко порядочный молодой человек, постепенно превращался в циничного, скучающего, ленивого бездельника. Он понимал, что в этом вихре бездумных светских развлечений герцог теряет себя, свою, без сомнения, самую лучшую часть души.
Сейчас им обоим было под тридцать. В то время как Фредди оставался на военной службе, герцог после смерти отца был вначале занят тем, что приводил в порядок поместья. Однако вскоре он обнаружил, что ему все труднее найти дело, соответствующее своим незаурядным способностям и склонностям.
На герцога работали множество слуг, его дела вели опытные управляющие, так что герцог был избавлен практически от всех забот. А по мере того, как будущий король становился старше, служба герцога при дворе все более напоминала синекуру.
Время от времени Фредди задумывался над тем, что ему необходимо что-то сделать для своего друга. Однако ни разу до сегодняшнего дня ему не предоставлялось такой благоприятной возможности прямо заговорить о том, что так его тревожило.
— И когда же мне отправляться в эту безумную погоню за химерами? — насмешливо спросил герцог.
— Так скоро, как только возможно, — невозмутимо отвечал Фредди. — В противном случае можешь быть уверен, что в самое ближайшее время в твою дверь постучится разгневанный Вентовер, требуя объяснений по поводу проволочек с женитьбой.
Герцог пристально взглянул на друга.
— Едва ли он посмеет спрашивать с меня за то, что прошлым вечером я не сделал предложения его дочери.
— Почему бы и нет? В Уайтхолле уже заключаются пари на то, что о вашей помолвке будет объявлено еще до конца недели.
— И почему все так в этом уверены? — с недовольным видом поморщился герцог.
— Вентовер похвалялся, что этой зимой намерен поохотиться с тобой в твоих охотничьих угодьях и что по этому случаю собирается приобрести по крайней мере две великолепные своры гончих, на которые сейчас у него просто нет средств.
— Никогда не слышал большей чепухи! — с возмущением воскликнул герцог. — Да он весит не меньше шестидесяти стоунов! Я ни за что не позволю ему сесть ни на одну мою лошадь!
— Что ж, если ты останешься, у тебя появится возможность ясно и недвусмысленно объяснить ему это.
— Ну хорошо, хорошо… я уеду сразу же после ленча. Это тебя устроит?
Фредди поднял бокал.
— За твое путешествие и за то, чтобы ты нашел наконец то, что ищешь.
— Но я ничего не ищу, уверяю тебя, — раздраженно ответил герцог.
Фредди уже открыл было рот, чтобы возразить ему, но передумал.
Он неловко поднялся из глубокого кресла, высокие, выше колен, сапоги несколько стесняли его движения.
— Я собираюсь вернуться в казармы и переодеться, — вместо этого сказал он. — Если ты все еще будешь здесь к-тому времени, как я заеду сюда, я скажу тебе «до свидания». Если же нет, то изображу искреннее удивление твоим внезапным отъездом. А затем горько посетую в клубе, что ты не соизволил даже сообщить мне, куда направляешься.
Герцог отпил всего один глоток из своего бокала с шампанским и отставил его на столик.
— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, насколько сумасбродна твоя идея!
— Возьми с собой достаточно денег, чтобы добраться до дома, — усмехнулся Фредди. — И не забывай о разбойниках, которые всюду будут подстерегать тебя, чтобы отобрать их.
Герцог удивленно посмотрел на него и улыбнулся.
— Я-то не забуду. Однако ты умеешь подбодрить человека и, видимо, полон самых оптимистических надежд по поводу моего путешествия.
— Обычно тебя радовала возможность встретиться с опасностью лицом к лицу, — сразу же нашелся Фредди. — Правда, боюсь, что в последнее время ты постарел и слишком растолстел…
Больше ему не удалось ничего сказать, так как герцог схватил с кресла шелковую подушечку и запустил ею в друга.
— Ты непростительно дерзок! — воскликнул он. — Я мог бы без труда сбить тебя с ног, но в своих парадных доспехах ты не сможешь подняться и будешь беспомощен, как перевернутая на спину черепаха!
— Когда ты вернешься назад и будешь в более подходящей форме, я вызову тебя на поединок, и тогда посмотрим, сможешь ли ты продержаться против меня десять раундов! По крайней мере сейчас тебе не выдержать и трех!