Заметив нового гостя, хозяин повернулся к нему и, мгновенно сообразив, что перед ним джентльмен, причем далеко не бедный, тут же принялся подобострастно кланяться.
— Вечер добрый, сэр, чем могу служить вам? Желаете откушать или же вам нужна комната для ночлега?
— Мне нужна комната, — отвечал герцог, — а лошадь свою я уже отвел в конюшню.
Хозяин сокрушенно развел руками.
— Наши лучшие комнаты, к сожалению, заняты, сэр, но на втором этаже одна удобная комната найдется, хотя она и не очень большая.
— Это мне вполне подходит, — отвечал герцог. — Я также хотел бы пообедать. Надеюсь, у вас имеется отдельный кабинет?
— Конечно, сэр, но он только один и уже заказан. Однако не беспокойтесь, мы очень удобно устроим вас в общей зале.
Герцогу это вполне подходило. Он узнал все, что хотел, а именно, что приехавшие в дорожной карете путешественники обедали в отдельном кабинете и скорее всего он с ними не встретится.
— Что ж, покажите мне мою комнату, — приказал он. — И подайте обед сразу, как только я умоюсь с дороги.
Его не терпящий возражений тон, тон человека, привыкшего, чтобы ему молниеносно беспрекословно подчинялись, видимо, произвел сильное впечатление на хозяина. И вместо того, чтобы послать одну из служанок, он сам лично отвел своего постояльца в предназначенную ему комнату.
Спальня и в самом деле оказалась совсем крошечной. Скорее всего эта комната служила когда-то гардеробной при другой спальне, в которую вела дверь в стене, закрытая наглухо двумя толстыми болтами.
Впрочем, здесь было довольно чисто. Пообещав прислать горячей воды, хозяин с поклоном удалился.
Между тем герцог решал, стоит ли ему сейчас спускаться вниз, чтобы достать из сумок чистую одежду, или можно с этим подождать. Спускаться не хотелось, и герцог растянулся на постели, ожидая обещанную горячую воду.
После того как воду принесли, он умылся, смыв вместе с пылью и непривычную усталость от долгой дороги. Затем заглянул в зеркало, убедился, что его шейный платок достаточно свеж и аккуратно повязан, и почувствовал себя значительно лучше.
Он спустился вниз, в обеденный зал, и был приятно удивлен, так как здесь было очень чисто, а обшитые дубовыми панелями стены придавали комнате уютный, теплый вид.
За столом сидели всего два человека. По их одежде и манере держаться герцог определил, что это были, по-видимому, старшие слуги. Кучер и лакеи, сопровождающие карету путников, скорее всего обедали на кухне.
Герцог почувствовал, что очень проголодался. Такого с ним не было, пожалуй, с дней его славной молодости, когда он служил в армии.
Поэтому он отдал должное вкусно приготовленному мясу, тушеным почкам и пирогу с дичью, а также превосходному окороку домашнего копчения.
Однако насчет качества вина у него все же возникли определенные сомнения, поэтому он выпил то, что хозяин рекомендовал ему, как «домашний сидр».
Закончив сытный обед сыром и хлебом, несомненно испеченным не далее как сегодня утром, он подумал с улыбкой о том, что Фредди, безусловно, прав, предпочитая более простую еду тем роскошным блюдам, которые ежедневно подавались к его столу.
Герцог решил, что выиграть пари будет не так уж и сложно, что в таком путешествии инкогнито есть и свои приятные стороны. Вот только пока он не встретил за день «простых» людей, общение с которыми, по словам его друга, было так ему необходимо и важно «для его души».
Едва ли он мог найти удовольствие или нечто полезное в беседе с теми двумя слугами, что сидели за соседним столом. А что касается хозяина гостиницы, то его словарный запас, как успел убедиться герцог, был крайне ограничен.
«Чем скорее закончится это путешествие, тем лучше, — подумал он. — Надо пораньше лечь спать с тем, чтобы завтра встать на рассвете. Фредди, конечно, потеряет своего Каналетто, что ж, для него это станет хорошим уроком».
Сразу после обеда герцог зашел в конюшню взять свои вещи и посмотреть, хорошо ли устроен Самсон.
Огромный жеребец при приближении хозяина повел ушами и потерся носом о его плечо. Герцог ласково потрепал его по шее.
— Если уж нам пришлось отправиться в эту глупую поездку, — сказал он коню, — то мы можем, по крайней мере, сделать это в кратчайшие сроки, а затем вернемся домой в Лондон с комфортом. Что ты по этому поводу думаешь?
Конь внимательно выслушал хозяина, а затем с шумом фыркнул.
— Я совершенно с тобой согласен, — засмеялся герцог, — Вся эта затея — одно сплошное сумасшествие от начала до конца.
И, потрепав еще раз коня по шее, герцог перекинул через плечо саквояжи с вещами и вернулся в гостиную.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Герцог широко распахнул окно спальни и долго стоял, вглядываясь в ночное бархатное небо, усыпанное звездами. Он думал о себе, о своей жизни в последние годы и еще… о словах Фредди в эту их последнюю встречу.
Как ни странно, он не чувствовал усталости, и ему захотелось спуститься вниз и немного прогуляться перед сном. Однако вспомнил о путниках, которые остановились здесь, и решил не рисковать, чтобы не натолкнуться на кого-нибудь из своих знакомых.
Комнату освещали всего две свечи, однако их света вполне хватило герцогу, чтобы прочитать местную газетенку, которую он нашел внизу в обеденном зале перед тем, как подняться к себе.
В ней в основном рассказывалось о победителях на недавних местных скачках и ни слова не говорилось о политике. Перевернув листок и не обнаружив там также ничего интересного, герцог с досадой отшвырнул его и принялся раздеваться.
Он уже сбросил свой редингот и сел на кровать, собираясь снимать сапоги, как вдруг услышал голоса. Они прозвучали так неожиданно громко, что герцог на мгновение застыл. Ему показалось, что разговаривали прямо тут, в его спальне.
Однако спустя минуту он понял, что говорившие находились в соседней с ним комнате, той самой, что примыкала к его спальне и была заперта дверью с болтами.
— Я хочу, чтобы ты усвоила это раз и навсегда, Вэла. — Голос женщины звучал резко и неприятно. — Когда ты приедешь завтра, то сделаешь все, чтобы сэр Мортимер остался тобой доволен.
— Но я уже говорила вам, мэм, — отвечал кто-то более тихим, мелодичным голосом, — я не выйду замуж за сэра Мортимера, и я собираюсь прямо сказать ему об этом.
— Нет, ты выйдешь за него! Уж будь уверена, я найду способ заставить тебя покориться, а не я, так он сумеет смирить твой нрав сразу, как только ты станешь его женой. На твоем месте я бы не слишком обольщалась на этот счет. Отведав плетки, ты едва ли захочешь еще показывать свой характер.
После этих слов послышался тихий, но решительный возглас протеста. Заговорила та, кого ее спутница назвала Вэлой, ее голос звенел от возмущения:
— Да как вы смеете говорить мне это! Как смеете так бесчеловечно поступать со мной?! Если бы папа был жив, он бы ужаснулся тому, как вы ведете себя! Он бы не позволил вам так со мной обращаться!
— Но твой отец мертв, милочка, — отвечала ей женщина почти грубо, — и вбей себе наконец в голову, что теперь я распоряжаюсь твоей судьбой, так как я твоя мачеха и единственный опекун. И ты выйдешь замуж за того, кого я тебе выберу в мужья. Ясно?
На мгновение в комнате повисла тишина. Затем Вэла тихо произнесла:
— Я долго не могла понять, почему вы так настаиваете на том, чтобы я вышла за сэра Мортимера, но теперь я, кажется, поняла. Я почти уверена, он вам заплатил! Вы уже истратили все папины деньги и теперь хотите продать меня!
— Я должна была бы хорошенько наказать тебя за неслыханную дерзость, — отвечала ей мачеха. — Сэр Мортимер высоко тебя ценит, один только бог знает почему, и в тот день, когда ты станешь его женой, я получу чек на десять тысяч фунтов стерлингов! С моей точки зрения, это не такая уж плохая сделка, ты столько едва ли стоишь!
— Так вы действительно хотите продать меня, словно я какая-нибудь вещь? — с горечью воскликнула потрясенная Вэла. — Что ж, в таком случае вы будете жестоко разочарованы! Возможно, сэр Мортимер и богат, но он самый отвратительный и гнусный старикашка на свете! Я скорее умру, чем выйду за него замуж!