— То магическое закрытие комнаты, которое я сейчас поставил — мое изобретение. Никто не может ни услышать, ни узнать, ни почувствовать, что у нас здесь происходит.
С этими словами я нанес удар Хлыстом по ее соску, разорвав его в клочки и вызвав ярчайшую вспышку боли. Она закричала, но слышала только сама себя. Я же продолжал говорить. И мой голос звучал прямо в ее голове:
— Знаешь, когда я тебя захотел, Беломаха?
Она с ужасом и надеждой на меня посмотрела
— Дважды. В первый раз, когда я выдавливал тебе глаз. С этими словами я нанес еще один удар, на сей раз разорвав второй сосок
— Второй раз, когда я тебе вернул твой глаз. Ведь ты была мне при этом очень благодарна. Не так ли?
Она закивала, и я продолжил, нанеся удар по ее торчащему клитору. Она была на грани болевого шока, но я не дал ей в него провалиться.
— А ведь мог и не вернуть или сделать его каким-нибудь другим. Птичьим, например, или рыбьим. А можно вместо глаза было вырастить тебе влагалище — цены бы тебе не было.
Навряд ли у меня бы получилось то, о чем я говорил, но это было и не важно — ее фантазия услужливо рисовала перед ней все эти картинки.
Я ударил ее, поставив поперек живота широкий красный рубец, мгновенно засочившийся кровью.
— Как ты думаешь, почему Кентакка всего-навсего провалилась в ко́му от такого воздействия, от которого все бы остальные умерли?
Я подошел к ней и, продолжая говорить, стал расшатывать и выдергивать пальцами ее передние зубы. При этом ее скулы свела дикая судорога и у нее не было никакой возможности закрыть рот
— Потому, что она была приучена мной к боли. И да, мне нужен человек на ее место. Я сунул член в ее развороченный рот и стал сношать в горло, с наслаждением усиливая болевые ощущения, усилив рвотный рефлекс, но заблокировав желудок. В результате ее сотрясали сильнейшие рвотные спазмы, приносившие мне дополнительное удовольствие. В какой-то момент ее пищевод видимо не выдержал, и я достал член, весь перемазанный кровью. Разместив его перед глазами несчастной и периодически тыкая им ей в лицо, я продолжил:
— Я вот что подумал — не специально ли она кинулась под стрелу, чтобы избежать очередной ночи со мной? Я заткнул членом ее горло, с удовольствием ощущая конвульсии. Когда ее глаза начали закатываться, я вышел из ее горла, позволив с шумом и свистом вздохнуть.
— Не бойся, утром даже следов не останется — одни воспоминания, правда очень яркие. Мне очень нравится состояние страха в глазах таких тварей как ты или твоя дочь и удивления, что и эту ночь она пережила, ну и благодарности мне за это. Ты же, как я понял, хочешь стать моей Женщиной? Говоря все это, я опять заткнул членом ее горло. Потом я сжимал до крови и выкручивал ее истерзанный ударом кнута клитор, надрезал анус и вводил в нее руку. Вообщем, развлекался как мог.
За этими «милыми» занятиями прошло часа 4. Я уже трижды в нее кончил. Потом отошел и посмотрел, чего вышло — получился непонятно почему еще живой кусок мяса, который уже мечтал только об избавлении от боли, при чем любым способом.
Прикинул — надо начинать процесс восстановления, иначе не успеем. Я поместил ее под серый купол, типа инкубатора и стал все исправлять. Через 1,5 часа она была полностью восстановлена. Передо мной лежал тот же дрожащий кусок мяса, только в целой оболочке. Как я ей и обещал — все воспоминания остались.
— Иди, неси службу, тварь, вечером опять придешь. Ты мне понравилась — у тебя реакции интереснее, чем у твоей дочери. Может быть пока, я не знаю, но я постараюсь сохранить новизну ощущений — ты мне навеяла много новых идей. Да ты и сильнее, чем она — опыт, как я понимаю.
Весь день я провел в комнате, медитируя и плавая в информационных каналах Разумов. Подчиненные Беломахи сначала принесли мне в комнату завтрак, потом обед. Ни то, ни другое я не тронул. Сама Беломаха при этом не показывалась, хотя я иногда и слышал ее команды, отдаваемые странно хриплым голосом. Утром дракон съел еще одну корову, а потом, дважды навалил по огромной вонючей горе. При чем последний раз — жидко, забрызгав огромную площадь. При этом в его животе продолжало подозрительно урчать.
Вечером Беломаха, в сопровождении какого-то вельможи из королевской свиты, зашла ко мне. У вельможи нос был прикрыт платком, смазанным духами. Не думаю, что это сильно помогало. Глянув на нетронутую мной еду, вельможа сказал:
— Его Величество приглашает Вас на ужин. С этими словами они вышли.