И началась наша дуэль из песен Фрэнка Синатры. Каждый должен был спеть один куплет и не пропустить слов. Первый, кто пропустит слова, считается проигравшим. Дэвиду было легче — он родился в Америке, а для меня английский язык — чужой. Но все-таки я победил. Синатра — мой друг, но не поэтому я выиграл дуэль: просто я старше Дэвида и знал все эти песни задолго до личного знакомства с Синатрой. И слова его песен выучил раньше, чем выучил английский.
До окончания работы над фильмом в Нью-Йорке оставалось больше месяца. Дэвид и Керк провели много дней, редактируя отснятый материал. Они сообщили мне, что должны вернуться в Неаполь, чтобы доснять еще натуру. Наконец Билл Райт и Керк Браунинг прилетели из Нью-Йорка в Пезаро, чтобы показать законченный фильм. Мы сели в гостиной, поставили видеокассету. Я видел, как они волнуются в ожидании моей реакции.
В общем, фильм получился замечательный. Ведь многие песни были настолько «запеты», что, используя их, трудно выстроить фильм и избежать шаблонов. Тем не менее Биллу и Керку удалось создать нечто оригинальное и интересное. Виды Неаполя были прекрасны, да и я не выглядел ужасным, когда меня показывали гуляющим по улицам и паркам.
Но все-таки что-то меня беспокоило. Это было в начале фильма, где звучит песня «Chista paese di sole» («Это страна солнца»). Билл построил сцену так: после долгих лет отсутствия человек возвращается в Неаполь, и его волнение возрастает по мере приближения поезда к городу. Керк снял меня в поезде: я выглядываю из окна и смотрю на прекрасные виды Неаполя — знакомые здания, кусты бугенвиллеи, лимонные деревья, залив с островом Капри вдали…
Не знаю, что именно, но что-то меня не устраивало и хотелось вырезать этот эпизод из фильма. У Керка же был такой вид, словно он был готов убить — себя? Или меня? «Но, Лучано! Эта сцена — одна из лучших!»
Я сказал, что не знаю почему, но она не годится. Керк объяснил мне, что фильм как раз нужной продолжительности — на один час. Если мы что-то вырежем, возникнут проблемы: придется возвращаться в Неаполь, чтобы что-то доснять. Я ответил, что это невозможно, — у меня все расписано на ближайшие полтора года. Мы так ни до чего и не договорились. Но я чувствовал, что эта сцена не так хороша, как остальной фильм, и предложил Керку и Биллу сходить в ресторан пообедать, пока я буду думать. Может быть, стоит еще раз посмотреть эту сцену? Они ушли, а я включил видеомагнитофон. Прокрутил начало фильма два-три раза, и тут до меня дошло, что именно мне здесь не нравилось. Мне не нравилось, как я спел песню!
Может быть, потому, что шофер Джузеппе сказал мне что-то или я сам что-то понял в Неаполе? Как бы там ни было, но в моем исполнении этой трогательной песни чувствовалась фальшь. Я вспомнил, что для озвучания фильма мы использовали старую запись, сделанную в «Лондон Рекордз» задолго до этого фильма. В то время запись мне понравилась, и ее выпустили. Но в то же время я отдавал себе отчет в том, что будет несправедливо задерживать выпуск фильма только потому, что у меня изменилось мнение об исполнении песни.
Когда Керк и Билл вернулись, вид у них был мрачный, пожалуй, даже несчастный. Они почти ничего не ели и были молчаливы.
— Веселей, ragazzi — воскликнул я. — С фильмом все в порядке! Мне не понравилось мое пение в этой сцене. Но ведь это мне не впервой.
Глава 11: ДОРОГА В СИНГАПУР
Во время моих концертных турне по разным странам всегда возникает много сложностей и неудобств. Разряд отеля не имеет значения — все равно это не собственный дом, где телевизор стоит так, как вы хотите, где каждая кастрюлька на кухне на своем месте. Но в путешествиях есть и привлекательные стороны, даже когда постоянно переезжаешь с места на место. Приятные впечатления с лихвой компенсируют небольшие неприятности.
Для меня всегда главное — люди. Я действительно люблю их. Во время поездок, встречая непривычно одетых людей, экзотические обычаи и традиции, лишний раз убеждаюсь, что мы все похожи. Я отмечаю это и во время непосредственного общения, и во время выступлений. Если кто и кажется мне совершенно отличным от нас, так это китайцы. Не потому, что они азиаты, а потому, что они живут при суровом коммунистическом режиме. Это делает их жизнь совершенно отличной от нашей. Но когда я пою «О мое солнце», китайцы превращаются в неаполитанцев.
Говорят, музыка — великий уравнитель: она всех объединяет. Я убежден, что мы все равны и похожи изначально. Нас могут разделять различия в культуре, традициях, а великая музыка — наоборот. Она выявляет человеческие качества, общие для всех. Для меня в гастролях по миру самое прекрасное — это подтверждение той истины, что в основном люди везде одинаковы. Когда я даю концерт в Портленде в штате Орегон, спустя несколько дней в Мехико, а потом в Лиме в Перу, то ощущаю, что публика всюду реагирует одинаково. Везде я вижу схожие чувства, тоску по чему-то, что выше обыденности.