— Может быть, вы меня освободите, и мы поговорим? — влезла я, но, видимо, некстати.
Потому что моя мамочка взяла и махнула на меня рукой, после чего я снова потеряла дар речи. Я шокированно моргала, а проще сказать — офигевала от такого приема. Во-первых, от меня отмахнулись, как от назойливой мухи! Во-вторых, моя мама и правда ведьма, которая за двадцать с лишним лет даже не обмолвилась об этом. А в-третьих, у меня реально есть родня! Вообще мне кто-то врал всю жизнь, и теперь я, как дура, сижу тут, скованная магией, чарами, волшебной или ещё не пойми чем! В конце концов, я — пострадавшая и обманутая сторона! Обо мне вообще все забыли вокруг! Разве что, кроме мамы, чего раньше я безумно боялась. И это странно! В общем, пока мама орала на бабушку и кричала, что я — человек. А бабушка снисходительно слушала свою нерадивую и непутёвую дочь, я психанула. Только вот не думала, что внутренняя злость выльется в погром такой силы. Маму сдуло в объятия бабушки, и она шокированно развернулась в мою сторону. А я сразу поняла, что меня уже ничего не сковывает, что могу встать, а ещё говорить.
— А ты говоришь, что она — человек! Да она — моя кровинка! Что за мощь, что за сила! Вся в меня! — гордо произнесла бабушка и посторонила маму, освобождая ей место на стуле.
А та застыла, и теперь в ее глазах отражался испуг наравне с недоверием. Бабушка подошла ко мне, заглядывая в глаза, но чем больше она смотрела, тем сильнее начинала хмуриться. И уже вместо гордости у неё на лице все больше проступало разочарование. А потом она, резко развернувшись, злобно процедила опешившей матери:
— Ты от кого ее родила? Не могла какого-нибудь захудалого чародея найти? Да хотя бы того чернокнижника, который тебе прохода не давал?! У девочки нестабильный дар. Да она больше похожа на накопитель, который истратил заряд и теперь пуст!
— Она… — выдохнула мама, но не закончила, так как бабушка ее оборвала сразу, убивая надежду вспыхнувшую в глазах матери.
— Нет, Валерия! И не думай, что отпущу ее! Не позволю тебе ещё больше испортить жизнь девочке, чем ты это сделала. Ведьма без стабильной силы — это… это… Алисочка, прикрой ушки, бабушка будет материться.
Разумеется, я не стала этого делать и оценила весь великий запас матерных слов. И из гневной тирады бабули я поняла, что не быть мне сильной ведьмой, как и посредственной тоже. А все из-за моей недалёкой мамы, которая хотела быть счастливой с человеком, залетела и смылась, строя свою жизнь отдельно от ведьм и источника энергии, который мог меня подпитывать. Про отца лучше вообще не буду вспоминать. Бабушка оказалась очень красноречивой в выражениях.
— У меня был медальон с янтарем еще с детства, — тихо вставила я в гневную тираду бабушки, имя которой так и не узнала.
— Что ты говоришь? Какой ещё медальон? — но бабушка меня услышала, а ещё заметила побледневшее лицо матери и ее затравленный взгляд, брошенный на меня.
И этого хватило, чтобы новый отборный поток ругательств всколыхнул кабинет.
— Ты блокировала силу моей внучки! А о последствиях ты думала?! Ты сделала свою дочь неполноценной! Каково ей жить, зная, что есть сверхъестественные силы, магия, чары и не иметь возможности пользоваться ими в полной мере? Как ты могла?! И дорога назад ей заказана. Раз она здесь, значит, ее личность стёрли из обычной жизни. Теперь она должна жить среди себе подобных, — в конце бабушка сдулась и, притянув себе новый стул, устало опустилась на него, закрыв лицо руками.
А я… смотрела на этих незнакомых мне женщин и даже не могла что-либо сказать. Мама всю жизнь блокировала мне силы, и теперь я — недоведьма. Я увидела чудеса, коснулась другой жизни, но, как оказалось, не смогу тут полностью быть своей. Но и вернуться тоже не смогу…
Я встала и молча пошла на выход, не желая никого видеть. Слёзы мамы меня не трогали, а уставшее и осунувшееся враз лицо бабушки тоже. Я была словно в прострации. Пошатываясь, я направилась на выход, не обращая внимание на судорожный всхлип мамы и собственное имя, горько произнесенное ею.
— Оставь девочку, — тихо проговорила бабушка.
Я вышла и поплелась по темному коридору куда глаза глядят.
Мыслей в голове не было — одно сплошное разочарование. Каково это, когда единственный любимый человек врал тебе всю жизнь? А еще пытался сделать «инвалидом» собственными руками и для чего? Чем руководствовалась мама, совершая против дочери такое? Назад в обычную жизнь дороги нет, а здесь я буду изгоем. Да у меня даже друзей нет. Нет моей Аньки, которой можно позвонить и поплакаться в жилетку.