Укоризненно покачала головой, поравнявшись с явно пребывавшим подшофе охранником (много он в таком состоянии здесь наохраняет), упёрлась ладонями в прохладное дерево и бесшумно скользнула в полумрак незнакомой комнаты.
Словно мотылёк полетела к свету, к манящему теплу каминов. К нему… К своему теперь уже любимому дракону, к которому меня тянуло, словно он был гигантским магнитом, а я ничтожной песчинкой металла.
Шаг, другой. Сердце ускоряло свой ритм, стучало оглушительно громко. Но не от страха. От радости, что наконец сброшу с себя груз обмана. Наконец всё ему расскажу.
Признаюсь во всём. И самое главное тоже скажу. Что я его…
Лю…
Мысль рассыпалась пеплом.
И глупый мотылёк, опалив себе крылья, теперь трепыхался в агонии, сгораемый в пожаре собственных чувств.
Их было слишком много. Слишком много смятения, обиды. Злости. Они обрушились в одночасье. Выжгли всё внутри смертоносным пламенем. И продолжали жечь, превращая меня в жалкие угольки. И сердце, обожжённое, кровоточащее, почернев, рассыпалось невесомыми хлопьями.
Когда увидела его.
Их…
Тальден не спал. Не страдал бессонницей и не пересчитывал дракончиков. И ревностью тоже больше не мучился. Нельзя ревновать и при этом так крепко, так страстно сжимать в объятиях совершенно голую б… Ну пусть будет графиню.
Будто во сне, в своём ожившем кошмаре, я видела, как д’Ольжи бесстыдно к нему прижимается. Отвечает на сумасшедшие поцелуи, растекается липкой лужицей от беспорядочных, жадных ласк. Жмурится и едва не мурлычет от удовольствия, всё больше распаляя своего господина.
Вон и рубашка уже по швам трещит. Интересно, успеют хоть до кровати добраться? Или распластаются прямо на полу.
Меня затошнило. Вздрогнула, почувствовав на себе скользкий взгляд ядовитых зелёных глаз. Будто гадюка по лицу проползла, царапнув мне кожу холодной, омерзительной чешуёй. А может, и не заметила меня эта выдра…
Я отшатнулась, мечтая убежать и в то же время борясь с желанием ворваться в спальню и оттаскать змеючку за волосы. Все их к чертям собачьим повыдирать!
Ох, как же давно я об этом мечтала… Но… Кто я такая, чтобы закатывать сцены ревности? Я ему не жена. Не его ари. Я и невеста-то фальшивая.
Такая же фальшивая, как и чувства этого мужчины.
Впрочем, кого обманываю — не было никаких чувств. Так, возможно, влечение. Спортивный интерес.
Герхильд ведь Ледяной.
А Ледяные, как известно, не умеют любить.
Пусть Далива топит лёд его сердца хоть до Второго пришествия. А я…
Я постараюсь своё сделать ледяным.
Глава 3
— Анна… Аня, нам надо поговорить, — звучало подозрительно мягко, мёдом, только что выжатым из сот, растекаясь по моему сознанию. — Аня-а-а… Да проснись же ты! — Теплота в голосе сменилась колючим морозцем.
— Я не сплю, — буркнула в наволочку, всю мокрую от слёз (надо же, сколько во мне, оказывается, помещается жидкости), и ещё крепче обняла подушку, не желая поворачиваться к раскипятившейся шантажистке.
— Я знаю о том, что произошло между тобой и этим герцогом.
— Очень за тебя рада. — Зажмурилась, и слёзы прозрачными дорожками снова принялись расчерчивать моё пылающее, как факел, лицо.
Не удивлюсь, если от всех этих переживаний у меня подскочила температура. Я чувствовала себя проснувшимся вулканом, даже несмотря на то, что сердце заиндевело.
— Не плачь, — прошелестело над ухом… ласковое. — Хочешь, накажу его. Заставлю заплатить за каждую твою слезу!
Последнее прозвучало ну очень кровожадно и было весьма неожиданно. Даже боль, голодным шакалом вгрызавшаяся не только в рваную плоть, всё ещё вяло трепыхавшуюся в груди, но и в воспалённое сознание, на время меня оставила. Её вытеснило удивление.
Я точно с Блодейной разговариваю?
Или уже помешалась на почве сердечных переживаний и вижу галлюцинации.
Сморгнув дурацкие слёзы, которые успела возненавидеть так же сильно, как этого драконистого кобеля с его породистой сукой, перевернулась на спину. Сквозь солёную пелену, застлавшую глаза, различила зависшее над кроватью псевдопривидение. Лицо бледное (хотя в полупрозрачном состоянии оно у Блодейны всегда такое), губы — сплошная резкая линия. Глаза… Но лучше не будем о глазах. Они у ведьмы были жуткие. Метали копья, стрелы, молнии и файерболы, и, если бы гнев морканты был нацелен на меня, я бы тут же превратилась в симпатичные белые косточки. Или, что более вероятно, рассыпалась пеплом.
Впрочем, я и так уже была этим самым пеплом. За что большое спасибо Его Блудливости Герхильду! Не вышло с одной, быстренько произвёл рокировку и уединился с другой.