— Да чтоб я оглох, мать твою, — бурчит Ярослав и отходит к окну.
Обидно… Это всего лишь первый день репетиции, а он требует от меня идеального исполнения.
— Послушай, у каждого свои особенности, — не выдерживаю я. — Там высокая партия. Мне тяжело. Я не рассчитывала так подавать голос.
— А как ты рассчитывала? — ещё больше заводится он и тычет пальцами в черновики. — Это ведь ты писала! Тут музыка не позволяет спеть по-другому.
— Значит, не рассчитала. Это ведь черновик, можно подправить…
— Как у тебя всё просто! — Ярослав невесело ухмыляется. — В коллективе работают не так, королева. Прежде чем притащить нам песню, нужно было хотя бы проверить, все приёмы ты сможешь вытянуть или нет! Потому что каждый из членов группы два дня без продыху писал и прорабатывал свою партию, чтобы потом подключить вокал. Или ты думаешь, у нас инструменты волшебные и рождают музыку за нас?
Если он пытается меня пристыдить, ему почти удалось. Ключевое слово — почти.
— Давай я сделаю паузу и возьму верх фальцетом, — предлагаю альтернативу, но парни почему-то ещё больше киснут.
Макс откладывает ударные палочки и тяжело вздыхает, Влад и Гоша переглядываются в немом диалоге, а Ярослав устало закатывает глаза и пальцами зажимает переносицу.
— А это, моя дорогая, будет в кульминации, — с истеричным смешком заявляет он. — На кой чёрт ты будешь орать в каждом припеве?
— Ладно, Алекс, — встревает Влад. — Перепишем.
— Вот видишь? — Я радуюсь, что ребята встали на мою защиту. — А ты устраиваешь трагедию…
— Перепишем? — Лидер группы меня будто не слушает. — Тогда на хрен нам вообще такая музыка и большая сцена, если мы будет петь как пятиклашки? Мы ничего не переписываем! — затем поворачивается ко мне и рявкает: — А ты работаешь над голосом!
— Тогда бери эту партию себе. А я выступлю в кульминации.
— Отлично, а ты за меня исполнишь драйв.
— Я в ваших рок-приёмах вообще ничего не смыслю!
— Тогда, может, мы тебя на бэк-вокал определим? А всю песню на меня повесим.
— Ладно, Яр, — сдаюсь я, понимая, что уступок не будет. — Я отработаю это место. Обещаю. Давай продолжим.
Ярослав соглашается, и мы продолжаем репетицию. Но на кульминации снова стопоримся.
— Да что опять не так? — срываюсь я.
— Ты не взяла тон!
— Яр, я пела так же!
— Мне нужно «лучше», а не «так же»! Чувствуешь разницу?!
Сколько уже можно ко мне придираться! Может, он специально пытается от меня избавиться? Не доставлю ему такого удовольствия!
— Да! — коротко бросаю ему. — Давай ещё раз.
— На сегодня — всё! Ты уже не поёшь, а пищишь.
— Ярослав! — шиплю от негодования. — Я стараюсь!
— Одного старания мало, Полянская! Все свободны!
Фыркаю и ухожу к потёртому кожаному дивану за сумочкой, чтобы он только не заметил, как я расстроена. Даже не расстроена, а в бешенстве! Если он думает, что своими придирками заставит меня отступить, то не дождётся! Не на ту напал! Эту песню он будет петь со мной! И вот тогда посмотрим, что он мне скажет!
Разворачиваюсь к Алексашину.
— Яр!
— Что ещё?
— Ты разговаривал с моим отцом?
— Нет.
— Почему? Ему нужно твоё согласие.
Ярослав долго смотрит мне в глаза, а я молча жду ответа. Что он тянет? Или думает, что такие вопросы можно решить за пять минут?
Только попробуй скажи, что это из-за меня! Даже худший из всех вариантов достаточно хорош. Просто у кого-то слишком высокие запросы!
— Хорошо. Я позвоню ему сегодня.
Йес!
— Спасибо за репетицию, мальчики. — Приподнимаю уголок губ в улыбке и ухожу с гордо поднятой головой. Ты не учёл одну маленькую деталь, Алексашин. Я. Никогда. Не сдаюсь!
***
— Это круто! Я прямо вижу тебя на сцене! Приветствуем несравненную Яну Полянскую! Овации! Крики толпы! — Карина заворожённо закатывает глаза.