— Если продолжишь бунтовать и не слушаться, мы украдем твою маму, сделаем из нее шлюху, а после забьем камнями. Она умрет страшной смертью, мальчик. Будешь послушным — вскоре получишь свободу.
На меня десятилетнего это подействовало. Я успокоился и начал осваиваться в этом совершенно новом и чужом для меня мире. Здесь было все другое, начиная с языка и заканчивая запахами. Единственное, что осталось у меня от прошлой жизни, — мое имя, которое я никогда никому не говорил, боясь, что они отнимут то последнее, что у меня есть.
Я искал подходящую девушку для роли рабыни больше года, перебрав тысячи вариантов. Она должна была быть идеальной славянкой с темными волосами и светлой кожей. Без изъянов и болезней, ведь Шакир Аль-Фарих всегда покупал именно таких.
Для себя лично он выбирал исключительно молодых, неопытных, покорных и обязательно девственниц.
Если девушка была обученная и вышколенная, цена на нее возрастала в разы, но я взял ее совсем не для денег. В каком-то смысле эта девочка была моим проходным ключом, моим пропуском, если так можно выразиться.
Мне нужна была идеальная девушка. Юная и в то же время уже не ребенок, который бы сломался за сутки. Я нашел Есю случайно, когда вернулся из Каира домой к Данте. В последнее время я бывал у него максимум дважды в год.
Она шла по улице с книгой в руках. Длинные темные волосы развевал ветер, светлая кожа, худенькая фигура, несуразные старомодные туфли. Эта девушка носила какую-то мешковатую одежду и смотрела вниз, шла неуверенно, словно боясь осуждения.
Уже через сутки я знал о ней все и, проследив еще месяц, сделал свой выбор, не согласовав его с Данте. Он упорно хотел одобрить рабыню сам, но медлить я не стал.
Есения. Я встретил ее осенью, потому про себя называл ее «осенняя девочка». Она оказалась именно такой, какая мне и нужна.
Юная и неискушенная, с кукольным красивым лицом, усеянным веснушками, темными волосами и хрупкой фигурой без изъянов. У нее были неплохие анализы, и главное — она была невинной во всех смыслах.
Мне нужна была девственница не только физически. Девушка должна была быть невинной в голове, и Есения была именно такой.
И я начал с ней работать. У меня было очень мало времени.
Глава 9
Как ни странно, мальчики ломались быстрее. Всегда. Девочки были терпеливее и смекалистее, они умели приспосабливаться и, если не истерили, чаще всего выживали.
Она должна была быть сильнее, ведь ей уже восемнадцать, но девочка оказалась слабой, пугливой и робкой. То ли от еще не прошедшего шока, то ли от недавно вводимых препаратов рабыня медленно соображала, что я от нее хочу.
Девочка плохо отходила от укола. У нее упало давление, потому мне пришлось первые сутки сидеть с ней, и да, я не хотел, чтобы она умерла. Я не хотел искать другую рабыню.
У Есении прекрасные данные, с которыми она могла бы стать как минимум женой какого-нибудь принца, но она этим не пользовалась, как и своей красотой.
Девушка дрожала и боялась даже посмотреть на меня, прикрываясь бледными небольшими ладонями. Она была невышколенной и тряслась от одного только моего вида, протестовала и плакала, она меня совсем не слушалась.
К счастью, кнут привел ее в чувство, и я увидел первые ростки покорности. Рабыня должна меня слушать, не то умрет в первые же минуты пребывания на аукционе, и все пойдет насмарку. Все мои старания и больше десяти лет подготовки.
Почему я не сделал этого раньше? Потому что я был необученным поломанным щенком, который первый год зализывал раны, а после только и делал, что становился сильнее.
Я носил маску первое время. Для нее. Чтобы рабыня видела во мне хозяина, привыкала к образу, а не к личности. Не к моей внешности, а к приказам, но она сорвала маску с меня. Ее взгляд надо было видеть. Удивленный, обескураженный, восхищенный — так, кажется, они это называют.
Впрочем, они все так реагируют на меня. Я привык уже, и ничего, кроме злости, это у меня не вызывает. Надо было Хамиту стараться с клинком сильнее. Он хотел меня изуродовать, да не вышло.
Шрам только ожесточил мою внешность и никогда мне не мешал. Наоборот. По какой-то причине самки от него тащились, а я не мог смотреть в свое отражение. У меня и сейчас нет дома зеркал, впрочем, как и самого дома.
Монстр вышел, хлопнула дверь, я снова оказалась в темноте. Голодная, дрожащая от этого адского холода. Пожалуй, я бы поцеловала этому гаду руку за яблоко или сникерс, хотя мне кажется, он это делает специально.