— Куда мы едем, Тимур?
Мне нравится повторять вслух его имя. Если не хочет больше меня касаться, так хоть так буду ближе.
— В надёжное место.
Вот и весь ответ. Сидит, смотрит только на дорогу — ответственный. Машина мчится вперёд, рассекает рассветный туман. Тимур напряжён — никогда его таким не видела. На шее проступают жилы, на руках бугрятся мышцы, делают сильные предплечья ещё красивее.
Наслаждаться рассматриванием любимого мужчины, похоже, мой способ избавиться от стресса и тяжёлых мыслей.
— Тимур, всё очень плохо?
— Скверно.
— Папу… его убьют?
— Твой отец — крепкий орешек.
В голосе уверенность, и мне хочется верить ему. Кому, если не Тимуру, мне верить?
Дорога петляет. Тимур сворачивает то в один переулок, то в другой. Срезает расстояние, молчит. Мимо проносится родной город, но бесполезно вглядываться в знакомые места, когда перед глазами от волнения всё плывёт. Внутри салона тесно — моим длинным ногам не хватает места. Но я знаю, что так надо — главное, быть незаметными. Сейчас это самое важное.
Время детского бунта подошло к концу, пора становиться взрослой.
Сворачиваем на пригородную трассу, ещё чуть-чуть влево, после прямо и направо. Оказываемся на просёлочной дороге. Не узнаю этих мест — вокруг запустение, тишина.
— Глушь какая, надо же.
— Привыкай, принцесса.
— Это деревня, что ли?
— Самая настоящая, — хмыкает Тимур, и целое мгновение смотрит на меня искоса.
— Я не принцесса.
— А кто? Королевишна?
Это обидно.
— Ты меня совсем не знаешь! — взрываюсь. — Я не избалованная девица!
— Не избалованная, говоришь? Вот и проверим.
Мне кажется или на его губах усмешка? Словно не верит в меня. Правильно, кто я для него? Докучливое недоразумение. Папина дочка, которую он вынужден прятать, потому что игры больших мальчиков зашли слишком далеко.
Только разве целовал бы так, будь я ему совсем безразлична?
Мысли о том, что случилось в комнате, придают сил. Я берусь за ручку двери и выхожу на улицу вслед за Тимуром.
— Хорошо, что я не на каблуках, — неловко шучу и поддеваю носком комок грязи.
Тимуру не смешно, а я, чтобы скрыть неловкость, снова ковыряю придорожную грязь. Мой рыцарь подбрасывает ключи от машины на раскрытой ладони, а после размахивается, а мне остаётся, раскрыв рот от удивления, следить за их полётом в самые дальние кусты.
— Радикально.
— Пойдём, принцесса.
— Ты не собираешься мне ничего объяснять?
— Меньше знаешь, дольше проживёшь.
— Ты меня пугаешь.
— А ты не бойся.
Тимур не смотрит на меня. Уходит вперёд — вдоль незнакомой улицы, мимо чужих домов. Покосившиеся, обветшалые, они напоминают, что всему есть свой срок.
Мне приходится практически бегом догонять Тимура, но я не тороплюсь становиться с ним плечом к плечу — слишком уж нравится смотреть на его спину. Красивая линия коротко стриженого затылка, могучая шея, широкие плечи. В дорогу он оделся не в ставший уже привычным для меня строгий тёмный костюм. Сейчас на нём чёрная футболка и низко сидящие на крепкой заднице джинсы. Узкая талия и бёдра, длинные тренированные ноги — Господи, помоги мне. Он слишком красивый… а ещё умный, сосредоточенный. И холодный.
Чёрт возьми, Тимур, какой же ты холодный. Айсберг в океане, честное слово. Неужели ты теперь всегда таким будешь? Окончательно закроешься, потому что вбил себе в голову тысячу табу?
— Элла, живее, — оборачивается, смотрит на меня, нахмурив тёмные брови, а я кажусь себе нашкодившей первоклашкой, забывшей дома сменную обувь. — Каждая минута на счету.
— Ты грубиян и ледышка, — бурчу, а Тимур усмехается.
— Налево.
Вот и всё. Больше я не достойна ни единого слова. Только Элла Протасова так просто не сдаётся. Берегись, Тимур Каиров!
Мы сворачиваем в один из переулков, шествуем по другой улице. Ждановская, читаю я на первой попавшейся табличке, но это мне ровным счётом ничего не говорит. Никогда здесь не была и не думала, что побываю когда-то.
— Здесь тебя точно никто искать не будет, — поясняет Тимур, наверное, прочитав что-то на моём лице. — Безопасное место.
— Как думаешь, когда это закончится? — спрашиваю, а Тимур вместо ответа нервно поводит плечами.