«Невинная жертва в последнем кругу Ада, — насмешливо подумала Лили, поспевшая к самому началу ритуала. — Иронично! С кем ты споришь, с кем ты меряешься могуществом, больной ублюдок?»
Меж тем Дамиан обвел собравшихся холодным и безразличным взглядом и произнес звучным голосом, что взлетел к далекому потолку:
— Добродетельная женщина… впрочем, что она считала добродетелью? Вы ведь замужем, милая?
Его узкая ладонь коснулась ее спутанных волос, и женщина, вздрогнув, часто-часто закивала головой, надеясь, наверное, заслужить себе помилование своей покорностью.
— Замужем, — почти ласково произнес Дамиан, всматриваясь в полные стыда и слез глаза. — То есть, на ложе с мужчиной ты ложилась. Уже не невинна. И знаешь, что происходит в постели. Так отчего же ты рыдаешь?
Она услышала его слова и взвыла еще громче, зажмурившись. Тело ее снова стало извиваться, и Дамиан с нескрываемым удовольствием огладил его, влажное и холодное.
— Замерзла, — отметил он. — Ну, ничего, скоро тебе будет даже жарко. Потому что тебя будет греть не один мужчина, а несколько.
Он щелкнул пальцами, и из темноты к жертвенному столу выступили сразу несколько обнаженных мужчин. Они были возбуждены; скудный свет играл бликами на их телах, красоте которых позавидовали бы и самые идеальные античные статуи.
— Отчего ты орешь? — уже грубо спросил Дамиан. — Неблагодарная… я даю тебе самое лучшее, что у меня есть! А? Что? Что ты там бубнишь? Я не понимаю ни слова!
Он склонился над ее залитым слезами лицом и сделал вид, что прислушивается. Его светлые волосы легли рядом с ее волосами и смешались, как смешиваются волосы любовников на подушке.
Лили, наблюдающая это представление, усмехнулась. Она точно знала, что Дамиану не нужно прислушиваться, чтобы знать все самые потаенные мысли этой женщины.
— Ничего не понимаю, — брезгливо произнес он, наслушавшись вдоволь ее всхлипов и жалких стонов. — Хорошо, я освобожу тебе рот, если ты обещаешь мне не вопить. А если ты разорешься, как ослица, я отрежу тебе язык. Поняла?
Жертва часто-часто закивала, подвывая от ужаса и заливаясь слезами, и Дамиан неспешно и почти благоговейно приподнял ее голову и расстегнул застежку на ее затылке.
Алый мячик с рыданиями вылетел из распухших губ. Дамиан вопросительно приподнял брови, и женщина стихла, вся содрогаясь от ужаса.
— Ну? — нетерпеливо произнес он. — Что тебя так пугает?
Она что-то невнятно пискнула, и Дамиан обернулся к демонам.
— Ее пугает количество мужчин, — громко объявил он всем. — Она боится, что не вынесет и умрет, когда они все разом за нее примутся. А они примутся за нее все, это я вам обещаю! Но разве можно умереть от наслаждения?
Он снова склонился к рыдающей женщине, она снова что-то невнятно пискнула.
— Она боится, — произнес Дамиан, — что следующие полчаса станут для нее самыми мучительными и самыми страшными в ее жизни. Она не хотела бы умереть в муках… — он свысока глянул на жертву. — Хотя я неоднократно говорил ей, что мы собрались тут затем, чтобы подарить ей любовь… Любовь, а не боль, как это делал ее муж. То, что она принимала за любовь, не приносило ей ни удовольствия, ни удовлетворения, ни радости. Так в чем же смысл твоей добродетели, женщина? В чем смысл твоей верности этому мужчине, если он не мог и не хотел любить тебя как должно? И любовь для тебя представляется сплошной болью? Ты ведь не испытывала экстаза никогда?
— Нет, — еле прошелестела несчастная.
— Ну, так мы сейчас это исправим. Он ведь называл тебя фригидной коровой, так?
Лили усмехнулась, отвернула лицо.
«Он умеет запудривать мозги! Болтун…» — подумала она безо всякого почтения.
— И нет-нет, — продолжил Дамиан, касаясь подрагивающего тела женщины, — никакого изнасилования, о котором ты так упорно думаешь.
«Наглый враль! Ты уже изнасиловал ее во всех смыслах, выставив голой с развернутыми ляжками на всеобщее обозрение!»
— Чтобы никто из этих красавцев не покусился на твою драгоценную дырочку, мы ее… закроем.
Женщина оглушительно взвизгнула, когда Дамиан одним толчком погрузил в ее лоно ритуальный член, выточенный из камня с бархатистой поверхностью.
— Вот так, — произнес Дамиан, прижимая пальцами округлый пятачок каменного основания к покрасневшим половым губам, к сжавшемуся стыдливо лону. — И никто не тронет тебя там. Поняла?
Женщина, трясясь как в лихорадке, кивнула.
Член был довольно велик, чуть изогнут и ребрист. Каждое движение ее тела приводило к тому, что он массировал ее изнутри, и выражение ужаса в глазах женщины начало меняться на какое-то другое. Она прикусила губу, приподнялась, краснея, словно хотела посмотреть, что происходит у нее меж ног, но Дамиан не позволил ей этого сделать.