Да он издевается надо мной! Я, оказывается, обложена со всех сторон!
— Итак, не будет свадьбы — не будет денег. Никаких. И раз уж тебе интересно — а я вижу твой заинтересованный блеск в глазах, — даже те средства, что есть сейчас на счету, исчезнут. — Отчим щелкает пальцами, заставляя меня вздрогнуть. — Как по щелчку пальцев. Я умею их тратить, ты же знаешь. Хоть сейчас. И тогда, увы, учиться ты не сможешь даже в России.
Чувствую, как мое лицо сереет от беспросветной серости бытия. Как тяжеленная глыба льда пронзает и сковывает всё изнутри. Как медленно начинают течь слезы безысходности. Мысли путаются. И главное — как я падаю на разогретый солнцем белый песок. А дальше — темнота.
***
Просыпаюсь с головной болью. В своем номере. На своей огромной двуспальной кровати. Что-то холодное обволакивает шею, на лбу прохладное полотенце. В кресле, рядом со мной сидит мамин муж, а за столом — некто в белом халате, пишет что-то.
Я пугаюсь, весь разум перестраивается в боевую готовность, но то была моя первая реакция на присутствие двух особей мужского пола в замкнутом пространстве. Как только трезво оцениваю ситуацию, что и зачем, распознаю во втором мужчине доктора, замечаю открытую балконную дверь, я тут же расслабляюсь и тихонько выдыхаю.
«Софи, всё в порядке, ты в безопасности».
«Знаю».
Мои попытки встать привлекают внимания обоих мужчин.
— Как ты, доченька? — Наклоняется ближе Фелипе. Видимо, наш доктор знает испанский язык, раз этот мерзавец обращается таким образом к своей "любимой" дочурке.
— Вы проснулись, — то ли спрашивает, то ли констатирует доктор, бросая взгляд в мою сторону и собирая со стола бумаги. А я наконец замечаю, что меня нагло обрызгивают холодной водой.
— Что ты делаешь? — ворчу я на самозванца-отца.
— Лечу тебя, дорогая. Доктор сказал, охладить и снизить твою температуру. У тебя был солнечный удар. Как хорошо, что всё обошлось.
Ну разумеется! Что бы он делал без меня? Без меня он потеряет свою долю наследства. А всё имущество отойдет государству, так что ему без меня никак нельзя.
— Ясно.
— Выпей воды, милая. — Он протягивает стакан воды.
Теперь я еще и милая. Куда катится разум этого человека?
— Зачем?
— Выпейте, — отвечает за него доктор. — Немного прохладной воды пойдет вам на пользу, а я, пожалуй, уже пойду. Если что, мой кабинет находится на первом этаже. Найдете меня там, если состояние девушки ухудшится. — Последнюю фразу он говорит моему опекуну, а затем удаляется. Занятный доктор: исключительно по делу и ни грамма эмоций на лице. Робот, выполняющий свою работу.
Присев аккуратно в постели, опускаю пустой стакан на стол.
— Ну и напугала же ты меня. Зачем на солнце долго гуляешь? И где твоя шляпа?
— Это что, забота? — деланно изумляюсь я.
— Я же не изверг какой, могу немного и заботу проявить. Так, ты мне зубы не заговаривай, где твой головной убор, спрашиваю? А?
— Если бы ты знал меня получше, то понял бы, что я не ношу шляпы. Совсем. Так что хреновый ты отец, Фелипе. Только и умеешь, что шантажировать.
— Да, я как раз хотел поговорить об этом. В общем, чтобы между нами не было разногласий, предлагаю соглашение. Ты выполняешь свои условия, а я свои. Можешь попросить всё, что захочешь.
— Всё, что захочу? — Изумленно приподнимаю брови.
Что это с ним? Испугался, что мое здоровье не выдержит его давление? Раздумал шантажировать?
— В пределах разумного, конечно, — добавляет он.
Ну что ж, время выдвигать свои требования. Пока он сам дает такую возможность.
— Окей, тогда после свадьбы ты исчезаешь из моей жизни навсегда.
— Без проблем.
— Я еще не договорила. Помолчи, ладно? Ты исчезаешь из моей жизни — раз. Ты оплачиваешь мою учебу за первый семестр в ближайшие дни — это два. Ты не лезешь в выбор моего жениха — это три. И еще... ты дашь мне больше времени. Скажем, полгода.
Так-то. Когда необходимо, я могу быть решительной и собранной. Привычно холодной.
— А ты, девочка, знаешь толк в переговорах, — хмыкает Федор. — Однако я тебя разочарую. Ты в моих руках — это раз, — передразнивает он меня. — Я, так уж и быть, выполню все твои условия, кроме последнего, — это два.
А свобода оказалась призрачной. Но попытаться стоило.
— Тогда три месяца? — предпринимаю последнюю попытку.
— Один месяц, — безапелляционно заявляет он.
Чертов гад! Чтоб в аду тебе гореть!
Месяц! Он мне дал всего лишь один несчастный, жалкий месяц! Люди годами встречаются и только спустя много лет женятся. И как мне прикажете женить на себе совершенно незнакомого мужчину? Сначала познакомиться нужно, узнать друг друга, полюбить и прочее. Как уложиться в месяц, мать твою?!