«Дитя, оглянися, младенец, ко мне,
Весёлого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
Ей стало не по себе от его пристального взгляда, который он не сводил с её лица. Но она не смогла удержаться от комплимента.
– Грегори, вы изумительно исполнили эту балладу. Я слышала её впервые, и честно признаюсь, до сих пор под впечатлением. Она такая жуткая, и в то же время завораживающе красивая…
– Благодарю вас, мне очень лестно. А вы знаете, дорогая Ванесса, что мотив баллады Гёте заимствован из датской легенды, переведённой на немецкий язык Гердером? И в первоисточнике вовсе не Лесной царь, а Король эльфов или Ольховый король. Видимо, при переводе произошла ошибка. Ведь оригинальное название подходит балладе гораздо больше.
– Почему? – тихо спросила она.
Они дошли до её комнаты, и остановились у дверей. Ванесса чувствовала, что не в силах прервать разговор и отвести взор от его пылающих, потемневших глаз.
– Лесной царь – это некий злой лесной дух, леший. А вот Король эльфов, или Ольховый король, по датской легенде, ассоциируется со смертью. Это существо якобы приходит к умирающим людям. К тому же, у свежесрубленной ольхи древесина белого цвета, но вскоре она становится розовой, а затем окрашивается в ярко-красный цвет. Именно поэтому её считают кровоточащим деревом, и рассказывают множество историй, почему так происходит. Начиная от того, что в ней живут злые духи и, заканчивая тем, что сам дьявол окропил её когда-то своей кровью. Так, какое название вам больше по душе, мисс Уорд?
– Конечно же, Ольховый король, – ответила она, опьянённая его близостью, горящим взором и чарующим голосом. – Мне кажется, вы на него чем-то похожи, мистер Джефферсон!
Мужчина громко расхохотался, и оглядел себя со всех сторон:
– Чем же, позвольте спросить?! Вроде бы у меня нет ни густой бороды, ни тем более длинного хвоста, ни даже короны из листьев!
Ванесса улыбнулась, собираясь заметить, что она имела в виду цвет его глаз, но в следующую секунду Грегори наклонил к ней своё красивое лицо совсем близко, так что она почувствовала его жаркое дыхание, и произнёс одними губами:
– Раз уж вы сами нарекли меня Ольховым королём, придётся мне соответствовать его тёмному образу до конца…
Он быстро поцеловал её в губы. Ванесса инстинктивно отпрянула назад, но уперлась спиной в дубовую дверь. Руки Грегори скользнули на её талию, крепко прижимая девушку к себе. Второй его поцелуй оказался более долгим и нежным. Он попытался разжать её плотно сомкнутые губы. Ванесса стыдливо отвернулась от него, задыхаясь от переполнивших её эмоций.
– Вы забываетесь, сэр!
– Не отталкивайте меня, моя дорогая, и обещаю, что вы тоже скоро позабудете обо всём на свете в моих объятиях. Только не обманывайте ни себя, ни меня, будто вам неприятен ваш первый поцелуй…
Его губы переместились на её шею, покрывая её нежными, словно шёлк поцелуями. Ванессе они были приятны, настолько приятны, что она смертельно перепугалась своих вспыхнувших чувств к Грегори. И вовсе ни проснувшиеся стыд и гордость заставили её вырваться из его крепких объятий. А лишь страх, безумный страх от осознания того, что она потеряла контроль над собой и своими желаниями впервые в жизни.
– Нет! Пожалуйста, прекратите! Я не хочу! – твёрдо промолвила она, пряча глаза. – Спокойной ночи, сэр!
Ванесса проскользнула в свою комнату и, захлопывая дверь, перехватила его рассерженный, потемневший взгляд сузившихся глаз. Желая хоть как-то смягчить обстановку, она добавила:
– Не забывайте о том, что вы теперь мой опекун, мистер Джефферсон, и обещали заботиться обо мне.
Её лукавый тон окончательно вывел Грегори из себя. Он смерил ненавидящим взглядом закрывшуюся перед его носом дверь и быстро зашагал прочь по коридору. Ему ещё никогда никто не отказывал! Вот и сейчас он был уверен в своей неотразимости. Тем больнее ударил её отказ по его взыгравшему самолюбию. Это всё проклятое пансионское воспитание! Нервы были взвинчены до предела. Хотелось вернуться, выломать ко всем чертям эту дверь, разделившую их, и взять то, чего он желает.
Забрав из кабинета бутылку абсента, он поднялся в свою спальню и, скинув смокинг, упал на роскошную кровать с бордовым балдахином. Выпив несколько глотков прямо из бутылки, он почувствовал лёгкое головокружение. Виктор давно убеждал его завязать с абсентом, опьянение которым приравнивал к наркотическому, губительному для организма. Иногда его действительно мучили кошмары, особенно когда он напивался на голодный желудок, как сейчас. Но только абсент помогал ему забыться, не вспоминать мучительное прошлое, и не думать о безрадостном настоящем.