Виктор, единственный человек на всём белом свете, посвящённый в мои планы, отговаривал меня от этой авантюры, говорил, что я пожалею потом, что таким образом поступил с отцом, что он не переживёт страшного, двойного удара. Но я был ослеплён злостью, ненавистью и никто не мог переубедить меня.
В тот вечер было жутко холодно, дождь лил стеной. Мы с Виктором ждали Нэнси на пристани. Он вызвался проводить нас. Её всё не было, и не было. Когда я уже отчаялся, что она придёт, в пелене дождя и тумана показался её тонкий силуэт. Меня сразу насторожило то, что в её руках не было ни саквояжа, ни даже крохотного ридикюля. Невозможно было поверить в то, что она не взяла свои драгоценности. Схватив её за руку, я потянул её в сторону сходней. Но Нэнси вдруг резко отшатнулась от меня.
– Грегори, прости, но я не могу с тобой поехать! – сказала она.
– Почему?
– Возникли некоторые обстоятельства…
– Если ты боишься трудностей, то не думай об этом! У меня есть деньги! Достаточно много денег для того, чтобы купить нам приличный дом и обеспечить достойную жизнь на несколько лет вперёд! А там я что-нибудь придумаю…
– Ты совсем меня не слышишь! Грегори, я не смогу поехать, потому что неожиданно узнала, что жду ребёнка! Это всё меняет!
Она говорила что-то ещё, но я уже ничего не слышал. Её сообщение поразило меня до глубины души. Единственное, что я смог спросить, было:
– Ты знаешь, чей это ребёнок?
– Естественно! – уверенно заявила Нэнси. – Он от моего законного мужа Артура. Грегори, милый мой мальчик, забудь обо всём, что между нами было и уезжай в Америку один. Там ты начнёшь новую жизнь и встретишь красивую девушку…
Я пообещал ей, что уеду. И Нэнси со спокойной душой укатила в кебе, поцеловав меня в лоб на прощание. Конечно же, никуда уезжать я не собирался. Мне были ясны намерения Нэнси. Она надеялась, что я навсегда останусь в Америке, а она родит моему отцу нового наследника и станет полновластной хозяйкой Карни-хаус. Я не мог этого допустить!
Но то, что сказал мне Виктор в карете, пока мы возвращались из порта, совершенно выбило меня из колеи.
– Джефферсон! Неужели ты веришь, что ребёнок от Артура? Молодость всегда побеждает старость. Естественный отбор, так сказать.
– Не болтай чепухи! – сердито огрызнулся я, но эта мысль упорно засела в моей голове.
Я возвратил деньги и драгоценности в сейф до того, как отец успел обнаружить их пропажу. Когда Нэнси увидела меня за столом во время обеда, она изменилась в лице. Я послал ей обворожительную улыбку. Вскоре отец устроил грандиозный приём в честь будущего наследника. Мне стало противно до отвращения, навалилась чугунная усталость, и на следующий день я вернулся в Оксфорд, решив плюнуть на месть отцу и Нэнси. Настало самое безумное время в моей жизни: бесконечные гулянки с университетскими товарищами до утра, посещение всевозможных злачных заведений, даже употребление наркотических средств, ставших модными среди студентов.
Весной отец прислал мне письмо, в котором извещал о рождении у него сына-наследника Роберта Джефферсона. Ванесса, я возненавидел этого ребёнка, едва узнав об его существовании.
Грегори надолго замолчал, прикрыв глаза рукой. Девушка молча ждала, когда он успокоится и продолжит свою исповедь.
– Подай мне, пожалуйста, сигары! – махнул он рукой в сторону тумбочки.
Ванесса достала из верхнего ящика серебряный портсигар и протянула молодому мужчине.
– Ты не против? – спросил он, затягиваясь кубинской сигарой.
– Мой отец, сколько я его помню, всегда курил трубку, – улыбнулась Ванесса. – И я привыкла к запаху хорошего, дорогого табака.
– Какой он был, твой отец? – внезапно спросил Грегори. – И от чего он умер?
– Добрый, любящий, заботливый. Он слишком баловал меня, и души во мне не чаял. Однажды он просто не вернулся из клуба. У него остановилось сердце. А дядюшка Джеймс, недолго думая, отдал меня в приют миссис Флетчер.
– Несладко тебе там пришлось. Но не попади ты в приют, мы бы никогда не познакомились, Ванесса. А я не представляю, что бы я сейчас без тебя делал…
– Наверняка умер бы с голоду, – усмехнулась она.
– Это верно, – рассмеялся Грегори, но тут же посерьёзнел. – Но перейду к заключительной части моего повествования. Получив оксфордское образование, я вернулся в Карни-хаус. И сразу заметил перемену в отце. Он словно постарел лет на десять, стал замкнут и неразговорчив. Также в доме больше не было слышно весёлого, кокетливого смеха Нэнси. Чуть ли не с порога отец сухо сказал мне: