– Не желаешь познакомиться со своим младшим братом, Грегори?
Он провёл меня в детскую. Робби мирно посапывал на руках у кормилицы. Отец жестом велел передать младенца мне. Я едва не выронил его из рук, взглянув на мальчика. Светлые кудряшки волос обрамляли его розовощёкое личико с тонкими, правильными чертами. Я словно смотрелся в зеркало, Ванесса.
– Глаза у него светло-карие. Когда он проснётся, ты сможешь и сам в этом убедиться, – таким язвительным тоном произнёс отец, что я понял – он знает.
– Он совсем ещё крошечный! – стараясь казаться невозмутимым, произнёс я, поспешно отдавая Робби кормилице. – У него и цвет глаз, и цвет волос успеет десять раз поменяться…
– Не знал, что ты настолько хорошо разбираешься в младенцах, Грегори!
От его издевательски-холодного голоса у меня побежали мурашки по спине, и я быстро вышел из комнаты. Напрасными оказались мои надежды на то, что глаза у Роберта со временем приобретут синеву неба, как у отца, или зелень болота, как у матери. Мальчик с каждым днём становился похожим на меня и на свою покойную бабушку Луану, как две капли воды.
Прошло полтора года, за которые я очень редко виделся со своей семьёй. Если отец с Нэнси жили в Карни-хаус, я находился здесь, в загородном поместье, и наоборот. С ней я почти не разговаривал, лишь здороваясь при встрече и иногда интересуясь её здоровьем. О существовании младшего брата я благополучно позабыл. И вроде бы всё потихоньку наладилось. Я полюбил бывать в обществе. Балы стали моим излюбленным занятием. Женщины, не скупясь, одаривали меня улыбками и своим вниманием, и я с головой окунулся в радости жизни светского денди.
И вот однажды, на охоте, в лесу, в окрестностях Джефферсон-мэнор я столкнулся и с отцом, и с Нэнси. Она была всё также прекрасна в амазонке изумрудного цвета и коричневой шляпе. А вот Артур заметно сдал. Его лицо бороздили новые, глубокие морщины, седина с висков расползлась по всей черноволосой голове. Я отказался от малоприятной затеи с загоном несчастного зайчишки, предпочитая дичь покрупнее. И от светских разговоров в разбитом на опушке леса шатре тоже. Мне внезапно захотелось тишины и спокойствия, побыть наедине со своими мыслями.
Забредя поглубже в лес, я уселся под раскидистой елью и отхлебнул из фляжки глоток абсента. Стояла ранняя осень. В воздухе летала паутинка, листья только-только начинали желтеть. И в воздухе витал приятный, пряный аромат смолы и дыма. Внезапно я ощутил, что не один на поляне. Вскинув глаза, я увидел Нэнси. Она сжимала в руке свою шляпу и была крайне взволнованна. Я же с удивлением осознал, что теперь не чувствую к этой женщине ничего – ни ненависти, ни страсти. Лишь холодное равнодушие. Это моя беда, дорогая Ванесса. Я слишком быстро ко всему остываю.
Она стремительно подошла ко мне. Я поднялся на ноги, спокойно глядя ей в глаза. Нэнси схватила меня за обе руки и торопливо, сбивчиво зашептала:
– Грегори, я больше не могу так жить! Артур обо всём знает!
– О чём же? – ледяным тоном поинтересовался я.
– Господи, Грег! Не разыгрывай комедию! Робби твой сын! У него даже манеры твои! И маленькая родинка на щеке. Иногда Артур смотрит на меня таким взглядом, что я опасаюсь, что он убьёт меня! Я ненавижу его и боюсь! Он противен мне, в конце концов! Я люблю тебя! Только тебя, Грег! И всегда любила! Клянусь!
Я расхохотался ей в лицо, презрительно высвобождая свои руки из её дрожащих пальцев.
– А я тебя нет, Нэнси! И никогда не любил! Ты думаешь, я звал тебя в Америку, потому что не мог жить без тебя? Я просто хотел отомстить и тебе, и отцу!
– Но за что?
– Ты ещё спрашиваешь! Ты заняла место моей матери в нашем доме, не позволив сохранить даже крупицу памяти о ней! Ты отдалила от меня отца. Ему стало всё равно, где я, что со мной. Он видел лишь тебя, слышал лишь тебя! А ты, Нэнси, разве ты любила его?! Ты использовала его деньги, положение в обществе…
– Грегори, назови хоть одну семью в Лондоне, заключившую брак по великой любви! Вместо приданого у меня была моя красота. И Артур знал об этом…
– А знаешь, Нэнси, всё получилось даже лучше, чем я предполагал! Ты будешь наказана сполна, мучаясь долгие годы с моим отцом, который с каждым новым месяцем становится всё дряхлее и немощнее, а ты наоборот расцветаешь! Жизнь покажется тебе сущим адом, дорогая моя! Я буду поблизости наслаждаться всеми прелестями и дарами этой жизни, наблюдая, как вы с отцом ненавидите и презираете друг друга. Прелюбопытнейшее зрелище!
– О, Грег, ты же не такой жестокий, каким хочешь казаться! – в её зелёных глазах заплескался неподдельный ужас. – Умоляю тебя, давай уедем отсюда, ты, я и наш сын! Куда угодно – в Америку, Европу, Австралию…