– Но почему-то из всех девиц Лондона он назвал орхидею именем Грейс! Значит, она сама дала ему повод вести себя с ней подобным образом!
– Эдвард, послушайте, я присутствовала там, и сама была в полнейшей растерянности! Джефферсон, действительно, непредсказуем! – развела руками маркиза Барлоу.
Грейс стояла у окна и не участвовала в общем споре, нервно теребя свой белокурый локон, выбившийся из причёски. На её бледном лице отражалось сильное волнение. Вошедший дворецкий доложил, что лорд Джефферсон просит мистера Бенсона о приёме и ожидает сейчас в парадном холле. У Эдварда вытянулось лицо, на губах маркизы заиграла улыбка, Ирэн изумлённо ахнула, и только одна Грейс хранила ледяное спокойствие.
– Джордж, зовите этого наглеца! Я хотя бы выскажу ему в лицо всё, что о нём думаю! – заявил Бенсон.
– Осторожней с оскорблениями, Эдвард! Лорд Грегори обожает дуэли! – усмехнулась Эмили Барлоу.
Джефферсон появился в гостиной прямо в распахнутом бежевом пальто, том самом, в котором был в оранжерее часом ранее. Белый шарф он сжимал в руке. На его лице сияла привычная обезоруживающая улыбка.
– Моё почтение миссис Бенсон! Маркиза Барлоу! Мисс Бенсон! – поклонился он дамам. – Мистер Бенсон, опуская ненужное предисловие, я хотел бы просить руки вашей дочери!
– Что вы сказали? – выдохнул вконец ошеломлённый Эдвард.
– Мистер Джефферсон просит руки Грейс! – охотно подсказала маркиза Барлоу. – Я же говорила вам, дорогой Грегори, что лучшей жены, чем мисс Бенсон вам не найти! – улыбнулась она ему.
– Что ж, если Грейс согласна, то я не буду против! – произнёс мистер Бенсон.
Девушка, продолжавшая стоять у окна, расширившимися от изумления глазами в упор смотрела на молодого мужчину. Казалось, ещё немного, и она лишится чувств. Её напряжённая как струна спина, была неестественно прямой, плечи слегка вздрагивали.
– Я желаю поговорить с мистером Джефферсоном наедине! – сказала она охрипшим голосом.
– Это исключено! – отрезал Бенсон.
– Я могу присутствовать при этом разговоре, сидя вон в том кресле, всё видя, но ничего не слыша! – предложила маркиза Барлоу, указав рукой на кресло в противоположном углу гостиной.
Едва супруги Бенсон вышли из комнаты, а маркиза заняла свой наблюдательный пост, Грегори стремительно подошёл к девушке и произнёс, опьяняя её своим жарким дыханием:
– Неужели вы не хотите стать моей женой, дорогая Грейс?!
Голубые глаза сверкнули на него из-под длинных, чёрных ресниц, обжигая огнём.
– Что за игру вы затеяли, милорд?! Ведь вы всё знаете! Я чуть не убила вас!
– Слово «чуть» здесь ключевое! – усмехнулся он. – Как видите, я вновь совершенно здоров и счастлив! Да и с Греем всё в полном порядке.
– Вы желаете отомстить мне, сэр?!
– О, нет! Знаете, милая Грейс, проведя долгую зиму в скучном поместье, прикованный к постели, я осознал многие вещи. Например, то насколько глубоко я ранил ваши чувства. А ещё, я безумно восхищаюсь вами! Да-да, Грейс! Не удивляйтесь! Не каждая девушка способна на проявление таких сильных чувств! Вы ненавидели меня, желая мне смерти. Но, как известно, от ненависти до любви один шаг. До сих пор никто не любил меня так страстно. А именно такой любви я жаждал всегда – всепоглощающей, огненной, сметающей всё на своём пути, смертельно опасной. Я люблю вас, Грейс. И умоляю стать моей навсегда! Давайте простим друг другу былые ошибки. Так каков будет ваш ответ?
Он достал из кармана пальто коробочку и, открыв её, преподнёс девушке обручальное кольцо с огромным, сияющим бриллиантом. Она всё ещё стояла в нерешительности, безотчётно любуясь красотой мужчины, и борясь со своими страхами и сомнениями.
– Если вы скажете, нет, я вас пойму, – огорчённо вздохнул он. – Кажется, я безнадёжно опоздал, и в вашем сердце не осталось ни капли прежней любви ко мне…
Грегори захлопнул коробочку, но Грейс молниеносно ухватила его за рукав пальто и взволнованно произнесла:
– Вы не опоздали. Я люблю вас, сэр! И согласна стать вашей женой!
Джефферсон, счастливо улыбаясь, прижался губами к её руке, несмотря на предупреждающее покашливание маркизы Барлоу.
*** *** ***
18 апреля 1891 год, Карни-хаус, Лондон
Ванесса исподтишка наблюдала за лордом Грегори, танцующим с какой-то белокурой баронессой. В великолепном белом фраке, с гордо поднятой головой и сияющими, светлыми глазами, он был ослепительно красив. Он слишком стремительно окунулся в так хорошо знакомую ему светскую атмосферу, словно и не было долгих, унылых, безнадёжных месяцев его добровольного заточения в загородном поместье. И девушке уже не верилось, что они были близки, что эти изящные губы целовали её, и даже шептали ей слова любви, что эти нежные, холёные руки ласкали её, гладили её волосы, что они до утра болтали о всяких пустяках или читали книги. Всё казалось далёким, волшебным сном, маревом, растаявшим с первыми лучами рассвета. Хотя Ванесса ни о чём не жалела, сейчас ей было нестерпимо больно.