– А как китайцы уничтожали воробьев? – поинтересовалась я уже в Москве, вспоминая на досуге причитания мамы по поводу гибели дурашливых задиристых воробьев.
Мне объяснили, что китайцы выходили семьями на улицы, в поля и начинали гудеть в дудки, стучать палками, греметь в барабаны, они устраивали такой невообразимый шум специально, чтобы не дать воробьям сесть на ветки. Обессиленные птицы замертво падали на землю.
Время все расставило на свои места и каждому отвело свое место. На площади Тяньаньмэнь в мавзолее упокоился «отец» одного из самых многочисленных азиатских народов. Имена героев, помогавших восточному брату, – в камне и мраморе. «Память о советских летчиках будет вечно жить в сердцах китайского народа» – надпись на обелиске в парке Ухань. В Москве в кружевном, выстроенном в мавританском стиле здании Дружбы народов на стене выбита фамилия добровольца – Слюсарев Сидор Васильевич, Герой Советского Союза. Сама Золотая звезда Героя лежит в красной коробочке, на ее оборотной стороне номер 125. Застывшие, как в хрустальном царстве, навсегда умолкнувшие в 1950-е годы воробьи замерли на ветках деревьев на китайских вышивках, созданных умелыми руками вышивальщиц из провинции Наньлянь.
Глава XI
БЕЛЫЕ ЛЫЖНИКИ
На тему финской кампании, в которую Слюсарев конечно же был вовлечен, также существовали записи отца, но не для официальной печати. Суть их заключалась в том, что наши летчики под самый новый, 1940 год отбомбили своих же, кажется танкистов, и Слюсарев, воевавший тогда на петрозаводском направлении в должности заместителя командующего ВВС 8-й армии, ездил разбираться по этому поводу к начальнику танкового корпуса.
Из того же последнего предвоенного года в маминой памяти отложилась своя история. Обычный день. У обочины одной из пыльных дорог, на которые тогда выходили ничего не боявшиеся крымские школьницы, голосует молоденькая девушка. Рядом неожиданно затормозила подкатившая легковушка. Распахнулась дверца. Задорно нырнув в темень салона, она – звонким голосом: «Дяденька, подвезите до поворота». Одновременно отмечает: в машине – трое военных, один – впереди, двое – на заднем сиденье. Приняв их молчание за знак согласия, проворно подсаживается к тому, кто за рулем. Скажем так, через час езды, на развилке дороги, попутчица оставляет запыленный автомобиль.
– Так вот, милая моя, то были немецкие шпионы, переодетые в нашу форму. Накануне войны они составляли карту наших дорог, – поясняет мне, непонятливой, мама.
– Но почему? Как ты можешь быть в этом уверена, если они, как ты сама говоришь, всю дорогу молчали?
– Вот именно. Когда мы уже отъехали, я просто оцепенела от страха. В машине стояла гробовая тишина. Тот, кто сидел рядом, в форме с погонами майора, ни разу ко мне не обернулся, глядя молча прямо перед собой на дорогу. Двое других сзади также не проронили ни одного слова. Чтобы трое наших молодых русских парней не захотели познакомиться, просто поболтать о чем-то в дороге – не бывает такого!
Страх еще более усилился, когда передний, отчетливо выговаривая слова, внезапно спросил: «Как проехать на Симферополь?» Основную дорогу до главного города полуострова знали абсолютно все. Это было равносильно тому, как если бы осведомиться: «А где здесь у вас восходит солнце?» Будучи патриоткой, но здраво рассудив, что они все равно узнают, мама с ходу указала направление на столицу Крыма, проверещав что-то вроде: «Вы, дяденьки, поезжайте прямо – вон до того тополя, а потом направо – к той горке, а я уже приехала. Спасибо вам». Дверца открылась, и пассажирка, вся в холодном поту, соскочила с подножки на родную, теплую землю. Занятым нанесением на карту «паутины дорог» немцам в тот день было не до «крымской розы».
За свое участие в краткой войне с белофиннами Слюсарев получает орден Красного Знамени – за организацию первых ночных полетов. По поводу этого темного куска нашей истории у меня мало ассоциаций: бравый барон Маннергейм, в юности переигравший вождя мирового пролетариата, любопытство по поводу того, что выдавали нашим летчикам на ноги – унты или бурки, из которых, по моим детским воспоминаниям, и те и другие были отменно хороши, и неясность в происхождении слова «белофинны» – то ли по аналогии с белогвардейцами, то ли из-за маскировочных белых халатов на белом снегу.
Много-много белых солдат с винтовками за спиной, выбрасывая на всю длину рук лыжные палки и с силой опираясь на них, быстро скользят на черных лыжах по белому снегу. Вообще, Финляндия – загадочная страна, неохотно позволяющая узнать себя. Как будто местным никак не хватает духа в конце концов сойти с проторенной лыжни, скинуть с себя маскировочные халаты и, вырулив на опушку леса, помахать нам приветливо рукой в меховой варежке. Вжик, вжик – лыжники исчезают за ближними холмами.