А к концу июня появились новоселы: я выпустил в мой пруд еще десять линей, каждый размером с ладонь. Поймал я их все на том же Белом озере, в основном на червя. Так что теперь у меня было аж 18 штук! Не шутка. И за всех я в ответе перед матерью-природой, что доверила мне своих питомцев. Но я был только рад этому, ибо шансы на потомство, о котором я так мечтал, значительно возросли.
Однако, несмотря ни на что, нереста не произошло. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь, потому что видел, как лини по двое, по трое ходили как привязанные за моим Васей, который неожиданно распух с боков. Это было хорошо видно, если поглядеть сверху. После этого я вновь начал склоняться к мысли, что Вася - вовсе не самец. А убедился в этом в понедельник, после выходных. Увидел его, когда он поднялся из глубины за огромным червем. От его распухших боков не осталось и следа. Значит, все-таки Василиса, а не Вася? И они теперь со вторым линем не друзья, а подруги? Та тоже раздулась, я видел. А потом вдруг похудела. Выходит, они отметали икру, и случилось это во время моего отсутствия. Но где же малек? Ведь его должна быть уйма! Каждая самка выбрасывает до 300 000 икринок, я читал об этом. Знал, что не все выживают, многих поедают, другие сами гибнут. Но хоть что-то должно остаться! Пусть тысяча, пятьсот, двести, сто мальков, но они должны быть, обязаны выжить!..
Однако, как я ни всматривался, не увидел ни одного - ни через день, ни через десять. И тут я подумал, что мальки не успели вылупиться по той простой причине, что родители поели собственную икру. Да и немудрено, ведь с пятницы до понедельника никто их не кормил. Это были, правда, только догадки, но другого объяснения мои коллеги и я не находили.
И лишь год спустя я убедился, что моя гипотеза небезосновательна...
В октябре с помощью насоса я откачал воду из бассейна и стал вылавливать линей. Они порядком перемутили оставшийся уровень воды сантиметров в двадцать, так что пришлось водить подсачком вслепую. Во время одного из проходов по периметру, его у меня вдруг едва не вырвало из рук, еле удержал. Поднял - и застыл с выпученными глазами. Оказывается, я выудил мою Василису. Но боже мой! Разве она была похожа на ту, что я привез из Волгограда?! Я увидел рыбину, настоящее бревно, и весу в ней было, навскидку, фунта два! Вот так вымахала! Вдвое больше прежней! И весом раза в четыре тяжелее. Пришлось идти за огромным пластмассовым ведром, в обычное она уже не помещалась. Ребята, поглядев на нее, ахнули. Никто никогда не видел такого линя, да и я тоже.
Выловив, наконец, всех, я поначалу поместил их в ванне, но, подумав, сколь тесно им будет зимой, разделил по группам. В ванне оставил двенадцать, в том числе и мою Ваську с подругой; четырех - размером меньше всех - отсадил в один из столитровых аквариумов; еще двух, крупных - в другой.
Всю зиму я кормил линей кашами, кукурузой, горохом, фаршем и червями, которых разыскивал в той же листве. Они прятались у самой земли, где теплее, и их легко было обнаружить, стоило лишь снять слой снега и перевернуть вилами листву. Но не всегда хотелось заниматься этим, да еще и в мороз, и мои лини, не дождавшись червей, с не меньшим аппетитом уминали хлеб с перловкой, макароны и вареную картошку с сыром.
На следующий год я расширил свой пруд еще на метр, углубил сантиметров на десять и устроил отлогое мелководье, отобрав для этого у сада соответствующую площадь. Теперь, когда придет пора нереста, лини выйдут из глубины на эту отмель с теплой водой и займутся тут своими брачными играми.
Так и случилось. А совершился этот ритуал, как ни странно, лишь 2 августа, хотя лини нерестятся гораздо раньше и в несколько приемов. Но, возможно, это и был их последний, несколько запоздалый выход.
Я подходил к моему прудику и был уже метрах в трех от него, как вдруг остановился, восхищенный представшим моим глазам зрелищем. Лини почти все вышли на прогретое солнцем мелководье и ходили кругами друг за другом: самки впереди, самцы - сзади и с боков. На миг я даже растерялся, потому что никак не ожидал столь позднего нереста. И вообще, это было такое чудо, на которое, черт возьми, стоило поглядеть поближе. А ведь я шел к своим питомцам, чтобы покормить их. Я принес им неслыханное лакомство - креветок. Целый пакет! А у них, оказалось, свои планы. Природа торопила их.
Что ж, все к лучшему. Значит, буду наблюдать. Такую картину видели, вероятно, лишь в рыбхозах. А чтобы вот так, в неволе, в маленьком, два на три метра, прудике нерестилась озерная рыба, да еще и линь! Поверят ли мне, когда я стану об этом рассказывать? Не сочтут ли чудаком, заливающим байки или вспоминающим недавний сон? Не знаю... Меньше всего тогда я думал об этом. Внимание мое было поглощено чудодейственным ритуалом нереста линя, который я никогда не видел.
Я осторожно, помню, даже чуть пригнувшись, подошел к водоему еще на один шаг. Лини не замечали меня и продолжали свои игры. А может быть, и видели, да настолько уже привыкли, что перестали отождествлять мое появление с опасностью. Они видели во мне того, кто их кормит и не желает зла, поэтому, стоило мне подойти к ним и заговорить, всегда подплывали как можно ближе, ничуть не боясь. Зато тотчас шарахались в стороны, если подходил чужой человек. Они ведь хорошо видят оттуда, из глубины, и чуть уловят что-то подозрительное, незнакомое в жестах, повадке, облике того, кто подошел, как ими овладевает панический страх и они пускаются наутек.
Исходя из этих соображений, я сделал еще шаг, потом еще один и оказался у самой воды. Здесь была скамеечка - доска на кирпичах. Я сел, наклонился и, затаив дыхание, принялся наблюдать.
Лини совершенно не боялись. Будто и не было меня с пакетом креветок. Гляжу - моя Василиса. Снует туда-сюда, трется брюхом о траву и пленочное дно в тине, а за ней несколько самцов - давят ее с боков, выжимают икру. Следом за ней - подруга, тоже вся в золоте, спина темная с высоко поднятым овальным плавником, и беспокойные глазки-рябинки на краю этого золота. И - та же погоня, та же терка брюхом о дно. И тут... смотрю - и глазам не верю. За ними, за брачующимися, ползет стайка остальных рыб - и тычутся мордами в пленку, шлепают губами в том месте, где прошла самка. Будто током меня ударило: они же пожирают икру! Только что отложенную! Но ведь не голодны, недавно кормил... А может, этим не досталось? Обидели собратья? Или не наелись? Не раздумывая больше, я тотчас развернул пакет, вытряхнул на землю креветок и, торопливо их очищая, стал бросать в воду кусочек за кусочком белое мясо. Лини тут же поедали его, порою из-за мелководья ложась даже набок, и отходили. Но потом возвращались и продолжали как ни в чем не бывало уничтожать собственное потомство. Я все бросал им креветок, но когда они кончились, с горечью подумал, что все напрасно. Не сидеть же мне тут, на бережку, сутки или двое напролет, отгоняя прожорливых родителей. Закончится рабочий день, я уйду домой, а они без помехи начисто все уничтожат. В пруду - другое дело, берег большой, не сразу и отыщешь, где лежит икра, но все равно разыскивают и поедают - не сами, так другие. А здесь... всего-то два метра с небольшим. Пять минут, десять - и нет ничего.